Альберт Лиханов - Обман. Повести

- Бабушке я уже написал, она согласна и скоро приедет. За мебель тете Нине деньги отдам я, тоже не волнуйся. Но мебель ты можешь взять любую, хоть всю, понимаешь меня?

- Вот бы, - произносит медленно Сережа, - вот бы мама на вас теперь посмотрела.

Руки у него трясутся, чуть дрожат.

- И еще, Сережа, - говорит Никодим, пряча глаза. - Еще вот что… Понимаешь… как бы сказать. - Он мямлит, топчется, чего-то хочет пояснить, но чего? чего еще объяснять? - Вот что, Сережа, - говорит он, - моя мать, ну, Вероника Макаровна, она тут ни при чем, она меня даже осуждает, но я не хочу, понимаешь, чтобы ее имя… В общем, не говори в школе, ведь мы должны остаться друзьями, верно?

- Конечно, друзьями, - отвечает сдавленно Сережа. - А как же иначе, только друзьями.

Никодим нерешительно топчется в прихожей, словно хочет что-то сказать, пятится к двери, приоткрывает узкую щель, подобострастно улыбаясь Сереже, пролезает в нее. Сережа тупо разглядывает Никодима, не в силах понять его поступков, и вдруг видит за его плечом, на лестничной площадке, знакомое лицо. Вероника Макаровна! «Чего она-то пришла? - думает Сережа. - Сыночка поддержать?» И неожиданно понимает, что Вероника Макаровна не пришла. А стоит тут давно. Что Никодим зашел к Сереже для этого объяснения, а Вероника Макаровна стояла за дверью и ждала, чем все кончится.

Глаза у Вероники Макаровны все время дергаются, смотрят нетвердо, она немного смущена, что Сережа ее увидел. Но что-то ей еще надо. Никодим уже на лестнице, уже отвернулся, готов бежать, готов скатиться колобком по лестнице, а Вероника Макаровна все еще стоит перед Сережей, переминается с ноги на ногу.

Потом говорит робко:

- Вон там, в книжном шкафу, два денежных перевода на мамино имя. Ты их получи. Это от твоего отца.

Никодим словно только и ждет этих слов. Срывается вниз по лестнице. Готов скатиться кубарем - куда-то спешит. Литература идет за ним, осторожно переступая со ступеньки на ступеньку.

Все!

Сережа закрывает дверь на запор и прислоняет голову к прохладному косяку.

Было ли это или не было?

Было ли?

Было!

Сережа вспоминает аэродром. Красный, как молния, самолет, падающий на них. И лицо Никодима.

Это было давно, тогда, в дни Сережиного счастья. От того времени ничего не осталось теперь. Рожки да ножки. Да слова. О какой-то еще дружбе. О мебели. О деньгах.

Медленно выплывают из памяти слова Никодима. И еще какая-то фраза.

Деньги от отца. Деньги. Еще какие-то деньги.

Он нехотя роется в книжном шкафу, находит извещения о денежных переводах. Два извещения по сорок рублей. От кого - непонятно, просто адрес и мамина имя.

Сережа мучительно соображает, как быть. Потом одевается, идет на почту - может, там известно.

Он идет неторопливо, обходит лужи. Раньше бы он прыгал через них, а теперь это кажется ему забавой для малолеток.

Высокое здание почты видно издалека - Сережа разглядывает шагающие золотистые буквы и смотрит в окна верхнего этажа. Немногие знают, что там радиостудия.

Он вспоминает прошлую весну и день, когда он пришел к маме. Где-то там стеклянное окно во всю стену, «аквариум», обшитый изнутри материей, чтобы не было резонанса. Но у микрофонов, нагнувшись, как цветы, теперь сидит не мама, а кто-то другой, наверное, артистка из театра. Впрочем, может, читают и не они, может, маме нашли хорошую замену, это все равно. Сережа не слушает радио. Проводка в новой квартире есть, есть и динамик, но его Сережа убрал, спрятал на антресоли, в дальний угол…

Почтамт велик, Сережа не сразу разбирается, где тут выдают переводы, стоит в очереди, потом сует голову в окошко… Вот неожиданность: ему улыбается толстуха, жена звукооператора Виктора Петровича. Она скороговоркой выспрашивает Сережу про жизнь, про здоровье, про новости, сует ему конфетку, он отвечает ей односложно - разве расскажешь все! - потом протягивает талончики.

- Это маме прислали, - говорит он.

- Маме? - удивляется толстуха, разглядывая извещение. - Значит, кто-то не знает…

Она исчезает, потом появляется, говорит радостно:

- Договорились! Деньги выдадим тебе! - Но Сереже деньги не нужны, ему надо выяснить, кто послал.

На обороте корешка он читает округлые разборчивые буквы: «Деньги за апрель», «Деньги за май». В конце слов - неразборчивая закорючка, зато обратный адрес выведен ясно: улица, дом, квартира, номер… Авдеев Семен Протасович.

Сережа не понимает, в чем дело, зачем эти деньги, почему? Но слова Никодима жгут его… Врет он все, сивый лопух. Назад отработал, вот и оправдывается… А сердце обрывается… Если допустить только, если представить…

Сережа идет по адресу, указанному в корешке. Быстро находит улицу, дом. У дома много подъездов, вот в этом живет Авдеев. Он медлит. На лавочке сидят пацаны. Сережа справляется о Семене Протасовиче.

- Да вон он идет, - говорит один мальчишка, и Сережа видит рыхлого, полного человека в очках с тонкой, поблескивающей золотом оправой. В одной руке у него толстый портфель, в другой - авоська с молоком и сырками.

- Вас разыскивают, - говорят мальчишки Авдееву.

Он внимательно разглядывает Сережу.

- Что угодно, молодой человек? - Взгляд его цепок, быстр.

- Это вы, - спрашивает Сережа, - посылали деньги Воробьевой? Анне Петровне? - Он протягивает корешки.

Мгновенье Авдеев стоит застыв. Очки его поблескивают, и за ними не видно выражения глаз.

- Д-да, посылал, - говорит он медленно, потом быстро идет в глубь двора, подальше от мальчишек, то и дело оглядываясь, кивая Сереже и приговаривая: - Иди, иди, мальчик!

Странное поведение мужчины удивляет Сережу, но он идет следом. У детских качелей человек останавливается и спрашивает резко:

- Тебя как звать?

- Не имеет значения, - грубо говорит Сережа, - я только хочу знать, вы ли посылали эти деньги. И зачем?

- Допустим, я, - отвечает мужчина, снимая очки и протирая их. Без очков он выглядит беспомощным, жалким. - Допустим, я, допустим, возвратил Анне Петровне долг. Что дальше?

- Тогда почему здесь написано: «Деньги за апрель», «Деньги за май»?

- Я знаю, тебя зовут Сережа, - говорит Авдеев, надевая очки обратно. Лицо его становится жестким и властным. - Но почему… - Сережа не дает ему договорить:

- Это правда, что вы мой отец?

- Я знал, как это кончится, - жалуется кому-то Авдеев. - Я предупреждал!

- Отец? - Сережа трясется от волнения.

- Ну раз ты догадался…

- Эти деньги вы посылали для меня?

Авдеев кивает.

- Давно?

- Всю жизнь… - Он разглядывает Сережу, едва улыбаясь. - Тебе был год, когда я видел тебя в последний раз.

«Какое мне дело, - думает Сережа, - какое дело, когда вы видели меня!..»

Его качает, его даже поташнивает. Отец… Нет, тут что-то не так. Ведь его отец летчик. Он разбился. Испытывал новый самолет, потом небо стало красным, как кровь, потом был взрыв… А тут стоит рыхлый человек с волосатыми руками и мясистым круглым лицом. Отец…