Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

— Обождем еще немножко и начнем, — поглядывая в окно, откуда открывался вид на залитую солнцем и по-воскресному оживленную улицу, сказала Валя Галкина.

Действительно, через минуту послышался короткий, торопливый звонок. Наконец-то! Звеньевая, а за ней и Борька поспешили в переднюю. Нет, это были не двое друзей с предпоследней парты. Явилась толстушка Валя.

Красная, запыхавшаяся, словно всю дорогу бежала, Валя по обыкновению виноватым голосом пропищала:

— Я чуточку опоздала, да? Наверно, все собрались?

— Да где там! — выполняя обязанности гостеприимного хозяина, пошутил Борька. — Ты сегодня почти чемпионка. Двух марафонцев опередила. — И, помогая смущенной девочке снять пальто, добавил: — Прошу в зал заседания ООН.

Толстенькая Валя, одернув коротенькое платьице, уже и в комнату прошла, где собрались ребята, и отдышалась, и, осмелев, взяла из вазы яблоко и успела съесть его, а Серега и Димка все не приходили.

Будь это в школе — у ребят давно бы лопнуло терпение. А тут, в просторной комнате с красивым полированным столом, на котором возвышалась ваза, еще полная румяных яблок, со шкафом, пестрым от множества книжных корешков, и удобными креслами ожидание было ничуть не в тягость. Мальчишки сгрудились возле «Спидолы». Замечательный транзистор! Только коротких волн пять диапазонов! Вытянув блестящую стрелку антенны, они с увлечением крутили ручку настройки. Серьезная и молчаливая Сабина, одетая в школьную форму с белым воротничком и простые чулки, сидела на тахте — углубилась в толстый том «Английской живописи XVIII века». А Валя Зайцева вырядилась, как на бал. Остроносые туфельки, голубая кофточка, на тонкой руке — часики. Нога закинута на ногу. Чуть передвинув кресло, чтобы видеть себя в зеркале, она с деланно равнодушным видом листала знакомые номера «Советского экрана». Валя-толстенькая доедала второе яблоко и с любопытством рассматривала круглыми глазами и саму комнату и вещи в ней — словно собиралась жить здесь.

Всем было интересно у Борьки, и, похоже, они даже забыли, зачем пришли сюда. Лишь звеньевая помнила. Она нетерпеливо поглядывала то на часы, то в окно.

Сам хозяин комнаты все это время задумчиво похаживал от окна к двери и обратно, а то вдруг доставал из кармана записную книжку и, хмуря высокий лоб, смотрел в нее.

— Может быть, начнем? — спросила его Валя-вторая. — Ждать больше нечего. Видно, не придут.

— Что ж, пожалуйста, — важно ответил Борька. — Я готов изложить свою идею.

— Ребята, внимание! — хлопнула в ладоши звеньевая. — Начинаем… Андрей, выключи приемник.

Борька вышел на середину комнаты и для солидности покашлял в кулак.

— Я так считаю, — начал он, — сбор макулатуры — дело не для нас. Неинтересно и так же старо, как изобретение Стивенсоном первого паровоза. Согласны?

— Точно! — сказал за всех Андрюшка. — Бумагу собирать каждый дурак может!

— Поэтому, — сделав короткую паузу, значительно продолжал Профессор, — я хочу предложить такое дело, которое навечно прославит наши имена. А уж о школе и говорить нечего. Здесь наверняка откроют музей, посвященный нашим личностям.

— Ого! — братья-близнецы, разинув рты, подались вперед.

Даже Валя-первая, собиравшаяся поправить упругий завиток волос, вдруг забыла о нем и с удивлением уставилась на Борьку. Это он что, всерьез? Не шутит?

Нет, Борька не собирался шутить. На лице его не было и тени улыбки.

— Идея моя заключается в следующем… Впрочем, сначала несколько цифр, — Борька вынул из кармана штанов записную книжку. — Знаете ли вы, сколько потребуется времени для полета космического корабля на Марс и обратно?

— Месяц, — сказал Мишка.

— Нет, намного больше, — заметил Юра. — Кажется, пять лет.

— Ты еще скажи — пятьдесят лет! — засмеялся Мишка.

— Не собираешься ли ты лететь на Марс? — улыбнулась Сабина.

Борька пропустил ее слова мимо ушей.

— Никто не угадал. Для полета к Марсу и обратно ракете понадобится около пятнадцати месяцев, то есть четыреста пятьдесят дней. А знаете, как в таком полете будет решена проблема питания экипажа?..

Ребята и этого не знали. Борька объяснил. Покончив с проблемой питания, он принялся рассказывать о радиационных поясах, о степени вероятности столкновения с крупными метеоритами. Он приводил цифры, даже делал какие-то подсчеты. Слушать его было интересно. Только ребята никак не могли понять, для чего он все это говорит.

— А теперь подхожу к самому главному. — Борька снова покашлял в кулак. — Недавно в статье одного ученого я прочитал о том, что полеты в космос скоро будут совершать самые обыкновенные люди. И вот мне пришла идея… Вы, пожалуйста, не смейтесь, выслушайте до конца. Идея такая. В будущих длительных путешествиях к Марсу или Венере экипажи должны быть большими по своему составу. Прежде всего — командир. Затем — астроном, биолог, химик, врач, механик, радист, водитель вездехода, кинооператор, журналист и повар. Видите, всего одиннадцать человек. И у нас в звене тоже одиннадцать человек. Вот я и придумал, чтобы мы, то есть наше звено, составили экипаж космического корабля.

Заметив, как недоверчиво вытянулись у всех лица, Борька с жаром сказал:

— Поймите, это будет экспериментальный экипаж. То есть опытный. Чтобы доказать всем, что в космосе могут жить и работать самые обыкновенные люди. Мы напишем письмо Главному конструктору и Гагарину и объясним все. Пусть они, когда будут планировать новые дальние полеты, имеют нас в виду. Ну, а мы в это время не будем сидеть сложа руки. Начнем всерьез заниматься спортом, знакомиться со всякой специальной литературой, затем еще надо распределить между собой все эти должности и уже по-настоящему осваивать их. В общем, сделать своей профессией. Кто станет радистом, кто — водителем вездехода, кто кинооператором или поваром…

— Для себя ты, конечно, оставляешь должность командира?

Это сказала из своего угла Сабина. Сказала с явной насмешкой.

Борька пренебрежительно покосился в ее сторону. На такой выпад он даже не посчитал нужным что-либо ответить. Он ожидал, что ребята сами зашикают на нее. Они же не такие скептики, как эта длинная зазнайка и круглая отличница… Однако почему никто не радуется, не кричит и не хлопает в ладоши? Они что, не понимают, сомневаются? Или онемели? Языки у них отсохли?.. Ага, звеньевая что-то хочет сказать.

С досадой дернув себя за косу, Валя-вторая со вздохом проговорила:

— А я-то, глупая, поверила, что ты и в самом деле что-то настоящее придумал. Эх, фантазер!

И пошла критика! Ни в какой, мол, экипаж их не возьмут! Если ученым нужно поставить опыт, то и без них обойдутся. И вообще смешно: они всем звеном летят к Марсу! Ой, уморил! И откуда он взял, что в экипаже должно быть одиннадцать человек? Экипаж лучше составить из трех или в крайнем случае из пяти человек, но которые бы все умели делать. А Валя Зайцева заявила, что не испытывает ни малейшего желания лететь на Марс. И толстушка совсем не мечтала подняться в космос. Еще бы! Кто ей там будет печь такие ватрушки и пампушки, какие печет мама? Да и все равно она бы обязательно умудрилась опоздать к старту ракеты.