Николай Богданов - Когда я был вожатым. Повесть

Шум, крик, плеск, визг. К кому присосалась пиявка, кто наткнулся на телорез, кого ужалил кусачий жучок-толку-нец…

Трава почти вся вытащена, озеро взбаламучено, теперь-то уж карасям некуда деться.

Теперь уж без усмешки, торжественно развертывает свой старинный бредешок Иван Данилыч и сам лезет взаброд, в холщовом белье и в лаптишках, чтобы не повредить ноги.

- Рыбку есть хотца, да лезть за ней не хотца,-приговаривает он, жмурясь и поеживаясь.

Медленно тянем бредешок под взорами всех болельщиков. Ни всплесков в нем, ни движения. С трудом вытаскиваем полный зарослей - и ничего, кроме тех же плавунцов да пиявок…

Второй заброд. Третий. Пусто!

- Взмутить, взбаламутить надо. Тогда пойдет… Он, карась, в тину воткнулся,- говорит смущенный Данилыч.

Ребята бросились в озеро и давай ногами поднимать донный ил.

Взмутили, чуть не все водоросли вытянули бредешком, а рыбы нет как нет.

Настоящий рыбак закален в неудачах. И я не унываю. Я замечаю, что мы никак не можем обловить небольшой кусочек озера - глубокую ямку в самой середке. По краям ее ходим, а протянуть по ней бредень не можем. Не хватает нам роста: глубоко.

Что делать?

- На бечевках протянем! Сейчас! - горячится вошедший в азарт Данилыч.-Такому труду да пропадать… Травы вытащили цельный стог- и зря? Нет, этому не бывать! Мы вас достанем! - грозится он неведомым, коварным карасям, спрятавшимся в глубине.

При этом дед сердито разувается, разматывая длинные оборки от лаптей.

Из оборок делаем мы к бредню «вожжи». Два камня, с трудом найденные на берегу, привязываем к нижним концам «кляч» - палок, на которые посажен бредень.

Заводим центр бредня прямо против омутка и тянем за веревки все это сооружение поперек озера.

Тянем осторожно, оборки тонки. Бредень идет-бредет потихоньку. Палки погружаются совсем под тяжестью камней. Ого, глубок омуток. Только бы пройти его… Наверное, все они сидят там - те, которые по вечерам купались.

Вот прошли омуток. Скорей подхватывать вынырнувшие из него палки. Скорей тащить к берегу.

Помощники хватают низ бредня. Осторожней - не порвите!

Вот они! Блестят, бьются, трепещут! Широкие, золотые!

- Караси! Карасищи! Ох какие!

Четыре квадратных, толстых, толстогубых красавца. Два в дрожащих руках деда. Два в моих руках. Высоко - над всеми головами. С золотой крупной чешуей и красными плавниками.

- Ой, не упустите, дедушка! Ой, вожатый!

Нас тащат прочь от берега, мокрых, грязных и счастливых.

- Там еще… там их много… Мы еще заденем! - суетится дед, заводя еще раз бредень на самый центр омутка. Лопаются размокшие бечевки. Дед лезет в глубину. Тащит бредень на плаву, то погружаясь, то выныривая, опираясь на палку, чтобы достала концом дна и взмутила омут.

Волосы у него растрепались, залепили глаза. Ну, водяной, да и только. То нырнет, то покажется…

При втором заходе - два карася, при третьем - один, затем еще один… и ничего! Всего восемь. Больших карасищ - но только восемь…

Куда ж подевались остальные? Ну, хотя бы помельче, да побольше, чтобы пожарить каждому по карасю… А восемь рыб - как их делить?

- Не может того быть, чтобы всего восемь единиц на такое озеро,- озадаченно говорит дед.- Под берегами схоронились, злая рота…

И мы ведем бредень под берегами. Вот кустик в самой воде. И вдруг в самом кустике всплеск, в бредне удар…

- На подъем! - кричит дед.

Выхватываем на подъем и видим в самом центре бредня, в «пузе» - здоровенную дыру!

- Щука! - азартно кричит дед.- Крокодила! Всех карасей поела, подлая! Не уйдешь!

Оборками завязывает дыру, и мы бросаемся в погоню за хищницей, убавившей в озере карасей… Какая она, велика ли или так, щуренок? Кто ее поймет в воде! А в руки нам не дается. Откуда бы мы ни зашли, ждет притаившись и вдруг броском с разбегу пробивает бредень в любом месте…

- А, ты смотри, что делает!-возмущается дед, штопая и наспех завязывая дыры.- Врешь, попадешься!

И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы вдруг среди приунывших ребят не раздался робкий голос:

- А если в бредень травы набить?

Это сказал Игорек, больше наблюдавший, чем действовавший во всей этой эпопее.

И как у него возникла эта мысль, трудно сказать. Но мы набили до отказа бредень водорослями и снова повели навстречу щуке. Шел он медленно, тяжело, раздувшийся, как воздушный шар. А щука ждала где-то под берегом его приближения.

Все затаили дыхание. Всплеск, удар могучего хвоста. И мы не почувствовали толчка… В бредне раздалось только какое-то шипение, словно спустили воздушные тормоза.

- Давай, давай! На берег! - страшным голосом закричал дед.

И, когда с помощью ребят мы вывалили на берег весь бредень с травой, из кучи водорослей вдруг выползла на луговые травы, на цветы, длинная, черная щука и поползла, извиваясь, как змея… Пасть ее сжималась и разжималась, и круглые янтарные глаза зло блестели.

Ребята шарахнулись в разные стороны. Девочки издали пронзительный визг.

А Данилыч бросился на щуку, как ястреб. Оседлал ее и стал ломать хребет. Но это оказалось ему не под силу, и живучая щука долго ползала по траве, таская за собой деда.

Кончилось тем, что под жабры ей продели палку и так понесли в лагерь.

Карасей несли живыми в ведре с водой. Все банки были полны озерной живностью.

И не было человека, который бы не почесывался от укусов жучков, пиявок и коварного телореза.

Возник вопрос - как делить улов. Щука была непомерно велика, чтоб отдать ее деду. А караси уже плавали в бочажке ручья - огороженные «оградой» из ивовых прутьев, удивляя и радуя своей величиной и неприхотливостью. Уже брали пищу, лениво чмокая толстыми губами и поплевывая из воды в воздух…

- Ладно,- сказал азартный старик,- уговор будет такой: следующее озеро целиком мое! Которое - я сам укажу… Вот увидите, лошадь запрягу - телегу карасей выгребем.- И в предвкушении будущего улова весьма довольный ушел, оставив нам чинить бредень, весь продырявленный щукой.

…В лагере нас ждало много новостей, и немало неприятных. Ребята, посланные за вишнями, явились без добычи, поцарапанные, подранные, со следами неудачной драки.

Им не только не удалось охранить вишневый сад,- пришлось спасаться бегством от деревенских садолазов. Раззадоренные деревенские мальчишки явились в таком числе, что справиться с ними не мог бы и весь наш отряд.

Назло нашей охране они не рвали вишни, а просто отдирали целые ветки с деревьев, не разбираясь, где спелые, где неспелые, и бежали прочь, к оврагу. Все это под лозунгом: «Не нам, так пусть никому не достанется!»

Только прискакавший на шум совхозный объездчик усмирил разбойников, огрев нескольких ретивых плеткой.