Николай Богданов - Когда я был вожатым. Повесть

Пионеры решили объявить этим порокам беспощадную борьбу.

- Знаешь, вожатый, мы что придумали,- заявил мне на совете отряда Франтик,- обыграть всех наших беспартийных ребят дочиста и все выигранные перышки продать соседней школе! Вот и деньги на барабан!

- Не годится.

- Ну, тогда вынуть у всех грызунов семечки из карманов, сделать такой внезапный налет. А реквизированные семечки - на базар. Вот Костя, его мать нам и продаст,- предложил Шариков.

- Опять не то.

- Ну, вожатый, почему «не то»? У нас же шефов-то нет. Хорошо вон отрядам при заводах, при фабриках, там отцы отработают смену-другую в пользу отряда, вот и все!

- А почему бы, ребята, нам самим не заработать?

Я все ждал такого предложения. Мы, студенты, когда не хватало стипендии, поступали просто: шли на товарные станции, на склады, работали грузчиками. У нас были свои студенческие артели. Конечно, детский труд у нас запрещен. Но видел я, как нанимались мыть и очищать товарные вагоны женщины из городской бедноты и им помогали девчонки.

Может быть, и пионерам можно в виде исключения заработать себе на горн и барабан.

Решили посоветоваться с нашим партприкрепленным - дядей Мишей. При каждом отряде были такие шефы из старых коммунистов. Мы своим особенно гордились. Богатырь с виду. Лицо загорелое, а волосы седые. Командир одной из краснопресненских баррикад в 1905 году. Бежал с царской каторги, жил в эмиграции. В гражданскую войну партизанил на Дальнем Востоке. У него были грозные, лохматые брови и детские голубые глаза.

Он выслушал мое предложение, подумал, как всегда, и сказал неторопливо:

- И меня прихватите… Я когда-то большим спецом был витрины мыть, зеркальные стекла протирать. Я этим занимался в эмиграции, в Париже.

Ну, раз такой человек стекла мыл в Париже, чего же нам дома-то стесняться!

После долгих переговоров нам доверили вымыть и протереть стекла в запущенном здании вокзала Москва-вторая.

Заработанных денег хватило и на барабан, и на горн, и на кусок бархата для знамени.

Признаюсь, мы скрыли это от наших беспартийных ребят и даже от учителей, придумав, что все это - подарки несуществующих шефов. Нам казалось, что так больше чести.

Лихо маршировал наш отряд под звуки горна и грохот барабана по нашему кривому переулку. Задорно прошли

мы разок-другой и мимо опытно-показательной имени Радищева.

Стройность картины нарушали только беспризорники, бездомные обитатели нашего переулка. Лохматые, чумазые, они бежали за нами завистливой толпой. Может быть, потому что котел для варки асфальта, у которого они ютились, стоял близко от нашей школы или оттого, что наши ребята не брезговали иной раз поделиться с ними завтраком, эти беспризорники так и липли к нашему отряду, совсем не интересуясь отрядом Вольновой.

Но не в них дело, главное - что мы четко печатали шаг под барабан. У нас был горн и красное знамя. И все это мы добыли сами и теперь демонстрировали перед окнами соперников.

Мне показалось, что сама Софья Вольнова выглянула в окно, привлеченная звонкими руладами горна и трелями барабана. И сердце мое сладко забилось.

«Мы еще вам покажем, опытно-показательные!»

Как-то раз, на очередной встрече вожатых по обмену опытом, она мне так обидно посочувствовала, что вызвала желание посоревноваться - кто кого.

Возможно, это и подтолкнуло меня совершить отчаянный поступок. Все отряды мечтали выехать в летние лагеря, пожить в палатках, но в продаже их не было, и достать их тогда было совершенно невозможно. Даже для опытно-показательной школы имени Радищева. И вот тогда я решился достать палатку у Буденного.

Теперь уже не помню, у кого возникла эта благая мысль. Как-то разговорились о том, что вот, мол, у нас и на знамени вышито имя Буденного, а сам он, наверное, и не знает, что шагает по Москве такой отряд.

А почему бы нам не познакомиться?

Дядя Миша не возражал, только улыбался:

- Чего же, попробуйте!

Вскоре разведка выяснила, что Семен Михайлович живет в одном из переулков вблизи Кремля. Встает он, по военной привычке, очень рано и каждое утро выходит прогуляться во двор дома, когда все еще спят. В такой ранний час мы его и подкараулили. Неожиданно вышли из-за каменного забора, подошли четким шагом и отдали салют.

Семен Михайлович, подняв густые брови, отдал честь.

Рита вышла из строя и отрапортовала:

- Разрешите повязать вам красный пионерский галстук как почетному пионеру отряда имени Буденного!

Семен Михайлович улыбнулся, поправил усы и после небольшого раздумья пригласил нас к себе. Приоткрыл массивную дверь парадного и, пропустив всех ребят, обогнал их на лестнице.

- Жинка! - крикнул он, открывая дверь квартиры на втором этаже.- Дивись, я сейчас помолодею. Вот хлопчики пришли меня в пионеры принимать.

Из комнат вышла высокая, строгая на вид женщина. Увидев нас, молча осмотрела, пропустила вперед, не сказав ни слова, что внушило нам робость.

Сдерживая любопытство, с ощущением, что перед нами сейчас раскроется какая-то тайна, мы вступили в жилище легендарного героя, веря и не веря, что это наяву, а не во сне. Казалось, что сейчас мы увидим сабли и ружья, как в военном арсенале, знамена, пробитые пулями, и еще что-нибудь необыкновенное… И были поражены, увидев книжки. Их было много и в шкафах кабинета, и на столе. И среди них - учебники и тетради.

Буденный учился!

Заметив наше удивление, хозяин несколько смутился, но быстро подавил смущение и, положив руку на исписанную тетрадь, сказал:

- Все теперь могут учиться… Это не то что раньше! Вот за что мы и воевали. Вы это цените? Смотрите у меня, чтобы пионеры отряда имени Буденного по успеваемости были впереди всех!

Конечно, ребята дали слово.

Когда мы вручили Семену Михайловичу выписку из решения совета отряда, разрисованную нашими художниками, повязали красный галстук и пришпилили значок, Буденный опросил:

- Ну, а какие же обязанности будут у меня как у пионера отряда имени Буденного?

- Вы почетный,- стала объяснять Рита.- Маршировать с нами не будете, конечно… Но вот помогать…

И тут мы признались, что нам для выезда в лагерь совершенно необходимы две-три палатки. И, по нашему соображению, товарищ Буденный может нам в этом помочь, ведь Первая Конная сейчас не воюет и, наверное, многие походные палатки на складах лежат. Нам бы на время, а не насовсем.

Семен Михайлович задумался: речь шла о казенном воинском имуществе.

- Семен, а почему бы и не дать хлопчикам из тех, что постарее, все равно их списывать пора,- сказала вдруг жена Буденного.