Гарри Килуорт - Танцы на снегу

Когда ливень прекратился, зайцы вылезли из укрытий — мокрые, они казались совсем маленькими — и стали энергично отряхиваться. Каждый из них затаил обиду на небо за то, что его промочило. Да только с небом не посчитаешься! Насекомым и другим мелким созданиям пришлось еще хуже, некоторые даже погибли: вот бессильно, как клочок мокрой кисеи, повисло на травинке тельце захлебнувшейся бабочки, вот мертвый паучок, оторванный от паутины и прибитый к земле, вот трупик смытого из гнезда птенца.

Зайцы вернулись к кормежке, хотя тучи не рассеялись и продолжали угрожать земле. Возможно, из-за них никто вовремя не заметил орла. Темная птица обрушилась с темного неба, еще дышащего дождем, — зайцам можно простить недостаток бдительности.

Рядом с отряхивающимся Кувырком выскочил из норы зайчонок, зовя мать.

— Не отходи от своих камней, — посоветовал Кувырок, — а то твоя мама рассердится.

Зайчонок оказался грубияном. Он огрызнулся: дескать, не лезь, старикашка, не в свое дело.

— Ну как знаешь! — Кувырок пожал плечами. — Тебе же добра желал.

Зайчонок запрыгал дальше, не обращая на него внимания.

Тут-то и случилось это: налетевший ураган, хлопанье громадных крыльев. Сердце Кувырка на мгновение остановилось. Исполинская тень пронеслась по земле — тень смерти. На долю секунды небо заслонил живой крест с семифутовым размахом крыльев, раздался резкий крик торжества, и когти вцепились в добычу. Вспыхнул, как мрачное пламя, взгляд темно-багровых, твердых, как гранаты, глаз — и зайчонка не стало.

Когда Кувырок поднял глаза, зайчонок был не больше точки в орлиных когтях. Он, без сомнения, уже умер от шока, он был уже не заяц, а просто кусок мяса, который хищники разорвут в своем гнезде на головокружительно высокой вершине. Громадные крылья медленно поднимались и опускались, золотая птица уносилась в сказочные, необозримые небесные выси. Хищные птицы не рождаются, как земные создания. Там, высоко в облаках, живут люди-демоны, создающие пернато-когтистых убийц из осколков грома и молнии.

Только два-три зайца видели, что произошло. Большинство охорашивалось или кормилось, ничего не заметив. Мать зайчонка невозмутимо рвала траву, повернувшись спиной к своей норе. Кувырок еще не оправился от оцепенения, когда она, видимо, что-то почувствовав, стала звать сына, сперва с недоумением, потом тревожно.

— Его нет, — наконец объяснил ей один из тех, кто видел, что случилось. — Его унесли…

Мать забегала кругами, не понимая, а может быть, не веря тому, что ей сказали. Кувырок отошел подальше. Он был напуган и оглушен. Смерть промчалась рядом, едва не задев его крылом. Знакомый и привычный мир обернулся новым, пугающим, гибельным своим ликом.

Внезапная смерть всегда ходила рядом, но тем, кто, увидев ее лицом к лицу, остался в живых, нелегко оправиться от потрясения.

Торопыжка подошла к Кувырку.

— Что с тобой? Что случилось?

— Орел! — проговорил Кувырок. Его охватил странный, нерассуждающий гнев — не на Торопыжку и даже не на себя, а на то, что показалось ему жестокой бессмыслицей жизни. — Можно высматривать его целый день, ставить часовых, все время помнить о нем — и ничего! Но стоит на какую-то минутку расслабиться, забыть о нем, и вот он, откуда ни возьмись!..

Торопыжка хорошо понимала Кувырка. Она была рада, что орел унес не его. Зайчонка, конечно, жаль, но молодые и неопытные всегда гибнут в первую очередь. Даже здесь, где людей мало, малыши то и дело погибали.

К середине дня происшествие ушло в прошлое, почти забылось. Даже мать успокоилась и занялась оставшимися детьми. Печаль от потери у зайцев длится недолго, и только призрачные зайцы ведут счет живым и погибшим. Они живут на грани двух миров и призваны поддерживать и сохранять природное равновесие. После смерти зайцев их души превращаются в цветы — душа горного зайца делается пурпурной камнеломкой, душа зайца полевого — колокольчиком. Камнеломка растет скоплениями, колокольчики — поодиночке. Призрачные зайцы обязаны вести счет приходящим и уходящим и следить, чтобы каждому достался посмертный приют, чтобы ни одной душе не пришлось скитаться потерянной и одинокой по горам и равнинам Другого мира.

Больше никаких происшествий в этот день не случилось. С гор спустился густой туман, укрыв зайцев от жадных глаз, а с наступлением вечера очертания гор снова выплыли в попрозрачневшем воздухе и легкий ветерок повеял внезапной свежестью.

Закончив историю, сказитель помолчал немного, чтобы все прониклись должным благоговением, а потом поднялся и ушел. Это был сигнал зайцам расходиться по норам для короткого отдыха перед ночной кормежкой.

Кувырок проснулся затемно. Вчерашнее нападение орла уже казалось молодому зайцу событием из далекого прошлого. Он задумал спуститься в долину. В небе стояла полная луна, и в ее серебристом свете очертания скал казались мягкими, а тени — прозрачными. Легкая дымка окутывала горный склон, и мир казался манящим, волшебным, зовущим отважных молодых зайцев постигать свои тайны; Кувырка охватило страстное желание узнать, что лежит за пределами склона, где жили косогорцы. Он не сказал никому, что уходит, боялся, что отговорят, — у зайцев считалось глупым безрассудством удаляться от места обитания клана. Во время кормежки он стал понемногу отходить все дальше и дальше от Торопыжки и других, пока не оказался рядом с узким извилистым водостоком, ведущим вниз. К любопытству Кувырка примешивалась изрядная доля страха, временами доходящего почти до паники. И все же какая-то неодолимая сила толкала его вперед.

Кувырок спустился по углублению водостока в долину, поросшую буйной зеленью. Там паслись овцы, и мелкие камешки вылетали у них из-под ног. Эти большие спокойные существа никогда не докучали зайцам, и Кувырок ничуть их не боялся. Из каменной хижины вышел человек и принялся орошать ближайший куст. Он тоже был не опасен — всего лишь пастух, который выпил на ночь и не дотерпел до утра. Он был совсем сонный и, сделав свое дело, ушел пошатываясь в дом, не заметив зайца.

Кувырок, передвигаясь теперь осторожнее, продолжал спускаться к озеру у подножия горы. Солнечные лучи, отражаясь от водной глади, не раз слепили глаза зайцам, пасущимся на склоне.

Ему пришлось пройти мимо ельника — темного, страшного. Деревья застыли ровными мрачными рядами, а между ними, на усыпанной хвоей земле, ничего не росло. И днем и ночью там стояла мертвая, тяжелая тишина, наполненная мраком и запахом плесени. Кувырок порадовался, что можно обойти это безжизненное место стороной. Совсем иначе выглядели скопления низкорослых и корявых шотландских сосен. Откуда ни возьмись появилась лиса с добычей в зубах — кого она несла, было не разобрать. Кувырок замер на месте. К счастью — и он мысленно поблагодарил за это своего призрачного зайца, — лиса подошла с подветренной стороны. Она протрусила мимо, то ли не заметив его, то ли пренебрегая им. Скоро она поравнялась со скалами и скрылась.