Вильям Козлов - Президент Каменного острова. Президент не уходит в отставку

Сережа простил друга, но видеть его сейчас ему было неприятно. Он сказал Андрею, что еще посидит тут немножко, а он, Андрей, пусть уходит…

Андрей ответил, что не спешит и тоже может посидеть. Тогда Сережа сказал, что хочет побыть один.

И Андрей, вздохнув, ушел. Наверное, обиделся, но Сергею было наплевать, он мучительно раздумывал: почему не ударил Андрея? Оттого, что он боксер и даст сдачи? Какой же он мужчина, если боится боли?..

Об этом он думал до самого дома, а поднявшись на свой этаж, поставил портфель у двери, прислушался: никто не поднимается по лестнице? А потом изо всей силы ударил себя кулаком в глаз. На миг ему показалось, что наступила ночь, затем она взорвалась фейерверком разноцветных искр. Глазу стало сначала тепло, потом горячо.

Нет, боли он не боится. И Андрея он не испугался. Просто Сережа никогда в жизни не дрался. И сейчас он мог признаться самому себе, что не страх перед болью остановил его руку, а что-то другое… А что это другое, он не знал…

Вот какая странная история нынче приключилась с Сережей.

Алена ушла в магазин, а Сережа присел в полутемной прихожей на старое бархатное кресло, положил телефон на колени, снял трубку и очень медленно набрал номер. Последнюю цифру придержал пальцем, не решаясь отпустить диск.

Дед стоял рядом и смотрел на него. Видя, что Сережа задумался, подошел поближе, понюхал скулу и, высунув язык, осторожно лизнул.

- Обалдел! - оттолкнул его Сережа и нажал на рычаг, но трубку не повесил. Потом, вспомнив, что Алена говорила, будто в слюне собаки тринадцать лекарств, стал подзывать Деда - пусть синяк полижет, может, скорее пройдет.

Но Дед на этот раз всерьез обиделся и, неслышно ступая мягкими лапами по паркету, ушел из комнаты. И обрубленный хвост у него был опущен.

- И ты, Брут? - с горечью произнес Сережа.

На этот раз он без колебаний набрал номер телефона.

Трубку сняла она.

Несколько раз произнесла ленивым глуховатым голосом: «Але, але, я слушаю».

- Лючия, я не могу сегодня с тобой в кино, - наконец ответил он.

- Грипп? - поинтересовалась она, однако в ее голосе он не почувствовал тревоги.

- Лючия, ты иди одна, - сказал он.

В трубке молчание, потом вздох.

- Что за глупости?

- Ну, с кем-нибудь другим.

- Ты никак меня ревнуешь? - В трубке смех. Негромким такой, равнодушный.

- Ты знаешь Андрея Пескова? - помолчав, задал он мучивший его вопрос.

- Конечно, знаю, - не задумываясь, ответила она.

- Он нравится тебе?

- Ты мне какие-то странные вопросы задаешь… - Она усмехнулась на том конце провода или кашлянула. - Мне нравятся передачи, которые он ведет.

- Передачи? - теперь удивился Сережа. - Какие передачи?

- «В мире животных», - раздраженно ответила она. - Они идут по телевизору каждую неделю.

- Разве его зовут Андреем? - Сережа с трудом сдерживал смех.

- Я не знаю, как его зовут, но фамилия его Песков. Это точно.

- Мне тоже нравятся передачи про животных, - сказал Сережа. - Помнишь, как крокодилов в Африке ловили?

- Не помню, - холодно ответила она и замолчала.

Что-то разговор не клеился. Потрогав ноющую бровь, он неожиданно для самого себя сказал:

- Лючия, может, нам не надо больше встречаться?

Сказал и ужаснулся: что она сейчас скажет?

Трубка с полминуты молчала. И снова он услышал вздох. На этот раз не равнодушный, немного прерывистый, будто она хотела рассмеяться или зевнуть.

- Как хочешь, - наконец ответила она. И после паузы: - Скажи: какая тебя сегодня муха укусила?

- Да нет, все в порядке, - поспешно сказал он. - В понедельник увидимся, гуд бай!

И повесил трубку.

«Запорожец» стоял у деревянного сарая под толстой сосной и сверкал в лучах солнца. Он был выправлен, отремонтирован и покрашен в голубой цвет. Саша Дружинин как следует постарался для своих новых друзей. Только вблизи можно было заметить на капоте и дверце следы вмятин. Лучше бы не сделали и на станции техобслуживания. Сорока полностью отремонтировал все остальное: ходовую часть и мотор.

Они рассчитывали, что провозятся больше месяца, а уложились в семнадцать дней.

Сорока уже несколько дней один жил на даче: у него началась сессия, и он на работу не ходил. Еду готовил на газовой плитке. Первое сразу на несколько дней варила Алена. После их отъезда в город в понедельник рано утром Сорока обнаружил кастрюлю с супом.

Экзамен по философии Сорока сдал на «четыре», а теперь готовился рассчитаться с политэкономией. И еще останется два по спецпредметам. Потом почти полтора месяца отпуска! Сорока отправил в Островитино четвертое письмо, но ответа до сих пор нет. Последнее письмо он получил от директора школы-интерната год назад. Тот писал, что в районе поговаривают о ликвидации в Островитине школы-интерната, - мол, неудобное месторасположение, далеко от райцентра и прочее. И больше из Островитина не было никаких известий. Бывшие члены республики, с которыми он поддерживал переписку, тоже ничего не слышали о школе. После десятилетки разъехались по разным городам. Может, уже и школы нет?..

Сорока забрался в машину, положил ладони на руль и представил, как он с ветерком мчится по Ленинградскому шоссе… Здорово все-таки он соскучился по Каменному острову, летчикам… Отличные ребята эти шефы! Если бы не они, наверное, на Каменном острове и спортивного лагеря не было бы… Это они, летчики, доставили на вертолетах спортивное оборудование, строительные материалы, радиотехнику. Да что ни попроси у них - никогда не откажут!

Жаль, если школу-интернат расформировали, а пожалуй, так оно и есть, иначе бы директор давно ответил. Нет школы-интерната - нет и мальчишеской республики! Что там сейчас делается, на Каменном острове?..

Сквозь лобовое стекло он увидел, как по тропинке гуськом идут к дому Владислав Иванович, Алена и Сережа. Дед трусил впереди. В руке у Владислава Ивановича кожаный портфель. Лицо озабоченное. Помнится, там, на озере, он все время подшучивал над ребятами, а сейчас редко когда улыбнется и очень рассеянный. Нет бы отдохнуть на природе после города, а он как заберется в свою комнату, так до ужина не показывается. Слышно, как машинка стучит: то рассыпается длинными трелями, то будто споткнется и надолго замолчит, потом снова робко застрекочет… Большаков готовит докторскую диссертацию. Из-за нее он не поедет с ними на озеро. Говорил, что плотно засядет в технической библиотеке. У него еще не все концы с концами сходятся. А сейчас в институте он принимает экзамены у студентов. И только на даче в свободное от сессии время работает над диссертацией.

Никто из них не заметил Сороку. Лишь Дед, добежав до крыльца, нашел след и потрусил к машине и, поднявшись на задние лапы, заглянул в окно. Бородатая пасть его раскрылась, красный язык свесился поверх белых клыков казалось, он сейчас спросит: «Ты чего тут в машине торчишь?» Испугавшись, что Дед поцарапает свежую краску. Сорока вышел. Дед обрадованно запрыгал вокруг него.