Марк Хансен - Куриный бульон для души. Истории для детей

— Ты думаешь, что я должен с ней поговорить?

— Да.

Я взял телефон и выложил миссис Нусбаум всю правду. В конце я сказал, что поступил очень плохо и мне стыдно. Учительница похвалила меня за то, что я признался, и решила меня не наказывать.

Я повесил трубку.

— Ты правильно сделал, что ей все рассказал, — сказал папа, — мне очень жаль, что миссис Нусбаум наказала из-за тебя весь класс.

— Значит, я не могу поехать на матч? — спросил я его.

— Это ты сам решаешь. Ты должен сам понять, достоин ли ты того, чтобы поехать на матч, или нет.

Я посмотрел на папу и понял, как должен поступить.

— Я позвоню тренеру и скажу, что не буду играть в сегодняшнем матче, — сказал я.

Когда домой вернулись мама с моим старшим братом, они удивились, что я не поехал на игру. Отец посмотрел на меня, и я им все объяснил.

— Ничего себе! — воскликнул брат.

— В смысле? — уточнил я.

— Ты молодец, потому что не побоялся сказать правду, хотя понимал, что после этого не сможешь участвовать в игре.

Мне всегда было важно мнение брата. Раньше мне казалось, что брат гордится мной только из-за успехов в спорте, но теперь я понял: ему важно, что я честный человек.

В тот вечер брат помог мне написать письмо, в котором я просил прощения у миссис Нусбаум и всего класса. Следующим утром я очень нервничал, но твердо знал, что должен зачитать это письмо перед учительницей и ребятами. Читая, я весь дрожал. Когда закончил, я даже и представить не мог, как одноклассники отреагируют. Некоторые на меня разозлились, и я их в этом не виню. Но большая часть ребят подошли ко мне на перемене и поблагодарили за честность.

Теперь я стараюсь молчать во время общих собраний. Все мы порой совершаем ошибки, и когда это происходит, лучше всего признаться. Тогда жизнь становится гораздо проще.

Марк Шнайдер в пересказе Нэнси Шнайдер

Я уже собиралась в школу, когда в комнату забежала мама с жутко рассерженным лицом. «Интересно, что же я натворила?» — Я начала лихорадочно вспоминать все, из-за чего мама могла разозлиться.

— Мы же с тобой договорились, — процедила она сквозь зубы.

Я наклонила голову набок и нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Я говорю о витаминах — о двух пилюлях, которые я только что нашла в туалете.

Я отрицательно покачала головой. Я уже давно не выкидывала витамины — с того раза, когда меня последний раз за этим застукали.

— Понятия не имею, как они там оказались, — твердо ответила я. — Клянусь, я этого не делала.

Тут нужно сделать отступление и объяснить, что я очень не люблю пить витамины. Вкус у них мерзкий, а сами таблетки настолько большие, что ими легко подавиться. Про их привкус, который остается весь день, и запах я вообще молчу! Держишь таблетку во рту — она начинает растворяться и становится склизкой. С первой попытки проглотить ее не получается, приходится запивать огромным количеством воды.

Моей сестре Дженнифер всего девять лет. Ей почему-то нравится, когда мама устраивает сцены, она считает, что это смешно. Она всегда говорит родителям, что я выплюнула таблетки, когда замечает это.

Терри — еще одна моя младшая сестра. Она считает, что таблетки — это какая-то игра. Она делает вид, что давится витаминами, а потом громко смеется. Ей кажется, что все, что происходит вокруг нее, — развлечение, повод для смеха.

Папа считает, что таблетки — неотъемлемая часть здорового образа жизни, он в нашей семье и придумал их принимать. Какое-то время мне удавалось делать вид, что я пью пилюли, хотя на самом деле я засовывала их в карман, а потом спускала в унитаз. Здорово я придумала, правда?

Однажды утром мама заметила, что я прячу таблетки в карман джинсов. Как ни странно, она не закатила мне истерику, а спокойно со мной поговорила и разрешила принимать не три таблетки, а только одну. Это я могу осилить. И вот с тех пор я честно каждое утро принимаю по таблетке.

— Все, больше гулять я тебя не отпускаю, — твердо сказала мама.

Я в полном недоумении на нее уставилась.

— Но я ничего не делала! Честное слово, я не оставляла таблетки в туалете!

— Значит, таблетки появились там по волшебству?

— Я не знаю, как они там появились, — ответила я и плюхнулась на свою кровать. «Это дело рук Терри или Дженнифер, — подумала я, — почему же им все с рук сходит, а мне нет? Все только потому, что я старшая и должна служить им примером для подражания. Это нечестно. Почему мама не расспросила сестер о том, откуда взялись эти таблетки? Я-то честно их пью, как обещала».

— Если ты говоришь неправду, — строго сказала мама, — я тебя целых три недели не буду выпускать гулять на улицу.

— Я правду сказала, честное слово! — ответила я и начала размазывать слезы по лицу тыльной стороной ладони.

— Дженнифер! Терри! — громко позвала мама.

«О боже, — подумала я, — сейчас они сюда придут и будут смотреть, как меня ругают!»

В спальню зашли Терри и Дженнифер. Я уставилась на них, пытаясь определить, кто из них меня подставил. У Терри было ее обычное выражение лица, говорившее о том, что жизнь прекрасна. У Терри было всего два настроения: она либо была абсолютно счастлива, либо рыдала во весь голос. «Если это она все устроила, я ей покажу, где раки зимуют! Не допущу, чтобы мне из-за нее запретили на улицу выходить!» — думала я.

Дженнифер не улыбалась. Она тоже пила витамины, но не давилась ими. «Может быть, это она все придумала?» — пронеслась мысль. Я сощурилась и пристально посмотрела на Дженнифер. Но та только слегка передернула плечами.

— Вы знаете, откуда взялись в туалете таблетки? — строго спросила мама моих сестер, которые тут же приняли самый невинный вид и замотали головами. Я просто не могла поверить в то, что происходит. Я не выбрасывала таблетки в туалет, но если мои сестры этого тоже не делали, накажут за это все равно меня.

— Это нечестно, — с дрожью в голосе сказала я.

— Не смей со мной таким тоном разговаривать! — предупредила мать. — Признайся в том, что ты это сделала, иначе будешь сидеть дома четыре недели. Я не люблю, когда мне врут.

— Я не вру! — закричала я. — Я каждый день пью эти дурацкие таблетки! Я не знаю, кто их оставил в туалете. Это точно была не я.

Мама покачала головой.

— У меня не остается никакого выбора, — произнесла она. — Будешь сидеть дома четыре недели.

— Это нечестно! — снова закричала я, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.