Юрий Вебер - Разгаданный секрет

«Материал притира должен быть мягче, чем материал плиток».

А потом еще:

«Лучший вид чугуна для притиров - перлитный».

…Все дальше ступает молодой инженер в своих розысках. Шаг за шагом сквозь дебри неизвестности. И все больше и больше записей появляется в его тетради: ответы на поставленные вопросы.

В деревянном бараке на строительной площадке, в одной из комнат второго этажа, где размещалось техническое бюро завода, происходило не совсем обычное совещание. Помимо особо приглашенных, никто более туда не допускался. И дежурный вахтер, занявший позицию у двери, останавливал всех грозным шепотом: «Не велено».

В комнате перед небольшим кругом собравшихся стоял Леонид Кушников и, разложив аккуратно на канцелярском столе плитки, фотографии, таблицы, свою тетрадь с вопросами и ответами, делал доклад руководству завода о результатах долгих розысков и исследований. Он обстоятельно освещал каждый этап работы: задача, исходные данные, опыты и наблюдения, выводы. Некоторые подробности пояснял схемой или формулой па грифельной доске ученического типа, поставленной тут же на стол и прислоненной прямо к стенке. На столе в качестве вещественного доказательства стояла и маленькая баночка с темно-зеленой пастой - подарок академика Гребенщикова.

Доклад излагался тихим, ровным голосом, без эффектных выражений, можно сказать - даже буднично. Но, несмотря на всю скромность обстановки и скупую сдержанность самого докладчика, в комнате дарило напряженное внимание. Все понимали, что должно сегодня здесь решиться.

В окна барака смотрели уже поднявшиеся в лесах стены заводских корпусов. Скоро в эти стены войдет цеховая жизнь, откроется производство измерительных инструментов. А плитки? Сегодня по докладу инженера Кушникова и надо было решить: быть на «Калибре» своему собственному производству плиток или не быть? Или опять идти на поклон?

- Как видите, - заключил докладчик, - данные науки позволяют более уверенно подойти к проблеме плиток.

- Все еще проблема? - насторожился директор. - Ка проблемах мы ставить производство не можем.

- Мы не лабораторию открываем, а цех! - жестко бросил главный инженер.

Леонид Кушников перебирал машинально свои записи на столе. Кто же мог ответить более определенно, чем он?

- Так как же, можно ставить производство? Плитки будут? - спросил директор.

- Надо постараться, - сдержанно ответил докладчик.

- Нам надо наверняка! Представляете, если там, за границей, узнают, что мы взялись, но ничего не вышло? Нас тогда совсем… - И директор выразительно схватил пальцами свое горло.

- Разумеется. Надо постараться, - вежливо повторил докладчик. - Но мне думается, что первое время цех будет неизбежно и лабораторией, - поклонился он в сторону главного инженера.

- Как думаешь, Николай Васильевич? - обратился директор вдруг к Кушникову-отцу, невольно смягчая тон,

И все обернулись туда, где сидел старый мастер.

Николай Васильевич провел нервно рукой по щеточке усов и, глядя чуть исподлобья, сказал негромко:

- Волков бояться - в лес не ходить. Кто же за нас пойдет?

- А как с людьми, с кадрами? - спросил директор.

- Да-а, кадры… - покачал головой мастер. - Откуда же их взять, готовенькими-то? Видно, придется цеху и тут принять на себя. Стать школой…

Выступали затем технологи, выступали конструкторы. Разные доводы были у них - то в пользу собственного производства плиток, то против. И, откровенно говоря, большинству присутствующих было неясно: можно все-таки приняться за такое новое дело или надо еще подождать, разобраться еще основательней? Перед ними стоял совсем молодой инженер, почти юноша, который едва только что-то нащупал, какие-то первые теоретические подходы. Все требует проверки, опыта.

Но ждать… Как ждать?

На совещании было решено: пойти все-таки на риск. Открыть на заводе специальный цех по производству плиток. Как его назвать? Подумали и решили: цех эталонов. Ведь плитки - это и есть точнейшие эталоны длины.

Начальником цеха был назначен инженер Леонид Николаевич Кушников. Старшим мастером-инструктором - мастер Николай Васильевич Кушников.

После совещания, когда все стали расходиться, отец и сын вышли из барака вместе. На обширной заводской территории кипел муравейник стройки. Стук, трескотня, выкрики людей, веселый перезвон сотен молотков…

Кушников-отец присел на ящик из-под стекла. Приятно пригревало яркое апрельское солнце. В воздухе стояла та волнующая весенняя свежесть, когда идет таяние снегов и кое-где чернеет уже первый клочок пробуждающейся земли. И от этого воздуха и от движения стройки поднималось такое чувство радости, ожидания, уверенности в том, что предстоит делать завтра…

Но это чувство не снимало забот.

- Как думаешь, товарищ начальник? - спросил отец. - Ведь директор-то прав: кадры!

Они стали перебирать, кого бы можно было привлечь сейчас же в новый цех. Кто знает обращение с плитками? Кто мог бы обучать других? Придется готовить не двоих - троих, а десятки людей, чтобы развернуть широкое производство. Цех-школа.

И оба подумали об одном и том же.

- Семенов? - сказал сын.

- Дмитрий Семенов, конечно, - сказал отец.

- А помнишь его идею станка?

- Ну как же! Говорят, он что-то пробовал, но на «Красном инструментальщике» не признали. А он обидчивый, ушел оттуда. И что с ним - неизвестно.

- Может, у нас здесь… Придет время - попробуем. Теперь положение другое, - заметил Кушников-младший, окидывая взглядом стройку.

Отец задумчиво кивнул в ответ и сказал:

- Поедешь в Ленинград, постарайся разыскать Семенова. Уговори приехать сюда.

…Вот тогда-то Леонид Николаевич прямо с вокзала, с чемоданчиком в руке, и явился к Семенову, в его холодную, грустную квартиру. Но уговаривать не пришлось.

- Мне тут все равно не оставаться, - ответил Семенов, выслушав рассказ Леонида Николаевича, и покосился на груду деталей неоконченного станка. - В Москву так в Москву!

В жаркий июльский полдень тридцать второго года состоялся торжественный пуск завода. Молодая работница токарь Строганова перерезала алую ленточку, и сотни людей, обступивших готовые корпуса «Калибра», прокричали в его честь громкое «ура». В добрый путь!

В просторные цехи, пронизанные светом, вошла армия рабочих - токари, фрезеровщики, шлифовщики, кузнецы и литейщики, слесари и механики… Всё сплошь молодежь, многие из тех, кто еще недавно строил, возводил эти стены. Стали за новенькие изящные станки, у замысловатого машинного оборудования и принялись осваивать сложное дело инструментального производства.