Анатолий Алексин - Действующие лица и исполнители. Повести

- Пардон, какая?

- Ну, очень тяжелая… Наверное, это законы наследственности!

- Со сна не пойму: какие законы?

Тут я вспомнил, что бессонница была у отца там, в двухэтажном домике, но бабушка могла об этом не знать: в нашей квартире отец спал «богатырским сном». Я сказал:

- Может быть, дедушка или прадедушка этим страдали?

- Один из двух твоих дедушек был, помнится, моим мужем. Он спал превосходно. Другого дедушки я не знала, но если судить по отцу…

- Да… конечно… Он спит богатырским сном. Но я не сплю уже третью ночь.

- Не смыкаешь глаз?

- Смыкаю. Но ненадолго…

- Ну-с, все понятно. Только рано это у тебя началось.

- Я знаю… Обычно не спят старики?

- Осторожней насчет стариков! Я имею в виду другое: ты влюбился? Как же, припоминаю: на днях ты спрашивал что-то о первой любви.

- Чтобы я из-за этого?.. Никогда в жизни! Я чувствую, что немного болен… И хочу обратиться к врачу. Мне сказали, что есть один доктор. Кажется, женщина… Она лечит людей от бессонницы. Я схожу к ней.

- В последнее время ты вообще много ходишь, - сказала бабушка. - Я не стесняю твою свободу. Но свобода приносит людям прогресс, а тебе, кажется, одни только двойки.

- У меня нету двоек.

- Так будут, - пообещала бабушка.

- Из-за бессонницы я могу вообще остаться на второй год! А эта женщина замечательно лечит. У себя дома… И совершенно бесплатно! Ты только должна будешь написать ей письмо. Хоть несколько строк: «Благодарю за спасение внука!..» Или что-нибудь вроде этого. Ей будет очень приятно.

- Ты вовлекаешь меня в авантюру. Но я очень слаба… - сказала бабушка, вновь дряхлея у меня на глазах. - Я очень слаба и не в силах с тобой бороться. Можешь идти к врачу. К профессору! К гипнотизеру! Лечись! Выздоравливай!.. Только не мешай мне спать: я приняла две таблетки снотворного.

- Так, может быть, эта дурная наследственность от тебя?! - радостно воскликнул я.

- Пардон, ты мне надоел.

Бабушка, как всегда, готова была не мешать мне. И даже помочь. Но я еще долго вздыхал, ворочался, два раза вставал и громко пил воду, чтобы она все-таки слышала, как я страдаю.

На другой день после уроков я решил поехать к врачу.

По дороге к автобусной остановке я репетировал свой предстоящий разговор с Ниной Георгиевной. Я всегда репетировал перед тем, как кого-нибудь разыграть. Мне нужно было заранее подготовить ответы на все возможные удивления, вопросы, недоумения.

Но на этот раз репетиция явно срывалась. Те фразы, которые обычно получались у меня такими круглыми, бойкими, нарочито уверенными, сейчас звучали неубедительно и даже нелепо. Я мысленно выступал и от имени своей собеседницы. Слова ее становились все резче, все злее. Она не была уже похожа на Нину Георгиевну. А разговор продолжался. Я слышал его как бы со стороны - и один из собеседников мне был неприятен: этим собеседником был я сам.

- Вы садитесь? - раздался сзади нервный, подталкивающий голос: подошла моя очередь садиться в автобус.

- Нет, я не еду… - ответил я.

И поплелся домой. Я был в растерянности. Не понимал: что же произошло? Почему я не смог выполнить свой план, который еще недавно казался мне таким удачным и остроумным?

И только сейчас, когда прошли годы, я понял: от меня уходило детство. Уходя, оно предлагало мне помощь, которой я уже не мог воспользоваться…

Обмануть Нину Георгиевну я не смог.

Но я должен был доказать, что действительно верю ей как врачу. И что она умеет лечить детей!..

«Должен любой ценой!» - сказал бы я раньше. Теперь любая цена не подходила: я был, как говорят, ограничен в средствах. Действовать в этих условиях было труднее.

Как достичь своей цели без розыгрыша и обмана? И вдруг я поразился самому себе: какой же я недогадливый идиот! Зачем было будить ночью бедную бабушку, если есть на, свете Антон? Антон, которому в самом деле надо вылечиться от застенчивости, нерешительности и даже от заикания! А ведь Нина Георгиевна по профессии как раз невропатолог. Она спасет моего лучшего друга! И потом мы всем классом напишем ей благодарность! И она сразу поверит в свои силы… Тут все будет честно и благородно!

После уроков я попросил Антона остаться в классе.

- Будет серьезный разговор, - сказал я.

- Что-нибудь случилось? - участливо спросил мой друг.

- Еще не случилось. Но скоро случится! Я придумал, как помочь твоей матери.

- Маме?..

Я знал, что Антон будет отказываться от моего плана, и решил призвать на помощь его маму.

Антон сидел на нашей «аварийной» парте, а я - за учительским столиком. С этого места, решил я, мои фразы будут звучать убедительнее. Антон волновался: корни его волос начали постепенно окрашиваться в розовый цвет. Я не стал мучить его и сразу приступил к делу:

- Есть одна женщина, которая будет лечить тебя. Прямо с завтрашнего дня. Она замечательный врач. Не-вро-пато-лог! Понял? Это как раз то, что тебе надо. Ты станешь смелым и гордым! И будешь приносить матери одни только пятерки.

- Я должен подумать. Это очень серьезно.

- Нечего думать. Я больше не могу слышать, как ты заикаешься! Не могу видеть, как ты смущаешься у доски!

- Спасибо, Сережа… - отчаянно заикаясь от неожиданного предложения, сказал Антон. - Но у меня просто такой характер. Врачи этого не лечат…

- Ты разве не помнишь, что сказал наш зоолог?! - воскликнул я. - Он сказал однажды, что твоя застенчивость принимает болезненные формы. А раз болезненные, значит, можно лечить. И она вылечит! А мы потом всем нашим классом выразим ей благодарность. В письменном виде.

- Весь класс будет знать, что я лечусь?..

- Пожалуйста, если не хочешь, буду знать только я. И твоя мама… И мы вдвоем выразим благодарность. В письменном виде!

- Обязательно в письменном?

- Обязательно! Чтоб осталось на память.

- Прости, Сережа… Но если ее лекарства не помогут?

- Я прошу тебя вылечиться… Ты можешь для меня это сделать?

- Сережа… ты так этого хочешь? Ты так переживаешь за меня? Я не знал…

Мне было немного не по себе. Выходило, что я все же не очень искренен со своим лучшим другом. И, как всегда, когда я хитрил, фразы у меня получались бойкими, нарочито уверенными. Кажется, я вновь поступал не совсем «четко».

«Но ведь Антон действительно может выздороветь! - подбадривал я себя. Значит, все честно и благородно! Важно только, чтобы Нина Георгиевна согласилась…»

- Я к вам по важному делу! - сказал я ей, словно извиняясь за свой приход.

На эту фразу она не обратила внимания: даже не поинтересовалась, по какому именно делу. А войдя в комнату, спросила:

- Ты прямо из школы?

- Я заходил домой.

- Но, может быть, хочешь обедать?

- Я пообедал… в кафе. - И зачем-то добавил: - Честное слово!

- В кафе? - удивилась она. - Ты что же, остался совсем один?