Анатолий Алексин - Действующие лица и исполнители. Повести

- Будь осторожен… - тихо попросил Глеб.

«Думал бы раньше!» - мысленно дал я ответ. И смелым, решительным шагом двинулся к даче, навстречу риску, подвигу и неизвестности.

А природа между тем продолжала жить своей особой, но прекрасной жизнью.

Дождь усилился. Я знал, что друзья, следящие за каждым моим движением, видят, как ветер развевает мою одежду и как фигура моя постепенно словно бы растворяется в густой дождевой пелене…

Я вошел в дачу. Сердце мое билось так сильно, что я придержал его рукой. И стал подниматься по «ворчливо-скрипучей» лестнице, которая не скрипела.

Каждый шаг приближал меня либо к торжеству, либо… Но об этом я старался не думать.

Сверху опять донеслось бормотание:

- Ах, вы все еще трепыхаетесь! Тогда уж мы вас добьем! Ах, вы так?.. Тогда мы вас бац по загривку!

Мне казалось, что эти слова относились ко мне. И я остановился. Но лишь на секунду. А потом, чтобы не оставлять себе времени для сомнений, быстро взбежал по лестнице. На пороге бывшей комнаты Дачника я вновь на миг задержался: распахнул куртку, разорвал свою старую рубашку на тех самых местах, где она уже была заштопана, потом и ее распахнул, чтобы было видно мое голое тело. Я толкнул дверь. Племянник по-прежнему играл сам с собой в «дурака».

Вид у меня был такой мокрый и растерзанный, что Племянник, мне показалось, в первую минуту меня не узнал. Но потом пригляделся и поднял свое огромное тело из-за стола:

- Это ты… парнек?

- Я… - ответил я, дыша так, чтоб он понял, что я почти задыхаюсь.

- Сквозь стену прошел?

- Нет… Я через дверь. Через ту, которая перекосилась и открывается только чуть-чуть. Сбросил пальто - и пролез. Видите, рубашку порвал. Но пролез.

Остальные застряли и вернулись обратно. А я прямо к вам!

- Чего же не смылся?

- Мне вам нужно сказать… Сообщить!

- Смелый ты, я погляжу, парнек. А если я тебя обратно туда запихну, как сельдь в банку?

- Запихните! Пожалуйста!.. Я сам с удовольствием запихнусь. Но сначала послушайте. Я должен вам сообщить…

На его маленьком личике вновь не умещалось ничего, кроме усмешки.

- Я бы вас выпустил. Немного попозже. - Он захихикал. - Но раз вы сами хвост подымаете, смотрите, гаврики! Там ведь написано: «Не подходить!» А ты, парнек, подошел? Начихал, значит! Запихну я тебя обратно. И будешь сидеть тихо, будто мать родная не родила!

- Запихните! Пожалуйста! Но сначала послушайте!

- Чего там?.. - Он махнул на меня рукой, словно на комара.

- Мы обнаружили там… исключительно интересную запись! На крышке стола.

Прямо на крышке, сверху! Вы не заметили, потому что эта запись сделана карандашом и чуть-чуть стерлась. Но зато очень важная! И адресована лично вам!

- Мне?

- Лично вам! Представляете?

- Мне лично?

- Вам! Не верите? Можете посмотреть!

- На столе?

- Прямо на круглой крышке. Если вам за какие-то бумажки музей объявил благодарность, то уж за стол с надписью… Наверно, портрет ваш в музее повесят. И всем экскурсантам будут рассказывать!..

- А может, и деньжатами пахнет?

- Заплатят! - уверенно сказал я. - Во-первых, за стол: это же предмет, непосредственно связанный с жизнью писателя. И его творчеством! Потом, он же всего на трех ножках… А в музее знаете как? Чем старее вещь, чем больше поломана, тем сильней за нее хватаются. Слышали, говорят: «Музейная редкость»? Это, значит, что-нибудь поломанное или разорванное. А во-вторых, там же надпись, обращенная к вам! Табличку прибьют: «Из личного архива…» Я такие читал. И повесят портрет… Ваш портрет!

- Ну, ты не умничай! - Племянник вновь махнул на меня рукой. - Не твоих мозгов это дело, парнек. Веди-ка меня. Если правду говоришь, всех выпущу. А если наврал, тоже выпущу… дух из тебя! Понял?

Довольный собой, он рассыпал мелкий, противный смешок. И затопал вниз, перешагивая через две или три ступени. Я еле за ним поспевал.

«Лишь бы не сорвалось! - думал я. - Ну, а если сорвется… Я погибну в подвале. И не так, как Аида и Радамес, которые все-таки были вдвоем. Нет, я закончу свою жизнь в темном, сыром одиночестве! Все решится буквально через секунды. Вот сейчас! Вот сейчас…» Я вытер со лба капли страха. Даже не очень опытный глаз мог бы безошибочно определить: меня трясла лихорадка. Как хорошо, что Наташа была далеко!

Наконец мы остановились у двери, ведущей прямо в подвал.

Племянник схватился за щеколду. Железо со ржавым стоном проехало по железу.

Потом он повернул круглую головку английского замка.

- Проходи-ка, парнек…

- Нет, вы вперед проходите. Вы ведь старше! Я себе не позволю…

- Вежливый ты, парнек! Не люблю вежливых.

Он шагнул в сырой мрак подвала.

И в то же мгновение дверь, которую я смело и решительно толкнул ногой, захлопнулась. Щелкнул замок, от которого ни у кого не было ключа… На всякий случай я тут же навалился на щеколду и с трудом задвинул ее.

- Парнек, ты что? - послышалось за дверью.

- Не хочу вам мешать, - с плохо скрываемым злорадством ответил я.

- Открой дверь! Откр-р-р-ой!

- А вы нам открыли?

- Ну, пар-р-рнек! Ну, ты у меня…

- Пока что не я у вас, а вы у меня… сидите в подвале.

- Сейчас я твоих дружков… Я их всех! Будто мать родная не родила!.. Я их…

- Сначала найдите!

- Да я их!

- Посидите вдвоем со скелетом!

Он стал колотить в дверь ногами. Но она была прочно обита ржавым железом.

- Попробуйте пролезть через другую дверь, - посоветовал я, зная, что через нее пролезет только маленькая головка Племянника. Или его нога.

- Навр-рал? Ты мне навр-рал?

- Нет, я сказал правду. Подойдите к столу - и убедитесь!

Послышался топот его ножищ.

«Вот сейчас он остановился возле стола… - думал я. - А сейчас вот читает:

«Племянник! Передай привет своей тете!» - Откр-р-рой! - раздался крик из глубины подземелья, похожий на рев циклопа, запертого в пещере.

Чувство законной гордости переполнило меня! Был открыт путь к телефону.

Наташина мама была спасена!..

- Как тебе удалось? Как ты это совершил? Как сделал? Как?! Расскажи!

- Важен результат, - отвечал я на вопросы своих друзей. - Он сидит в подвале? Сидит! Он кричит в подвале? Кричит! Остальное, как говорится, детали.

- Победителей не судят! И не расспрашивают!.. - изрек Покойник.

Ему не хотелось, чтобы мной восторгались, чтоб меня расспрашивали. И хоть наши желания решительно не совпадали, я тоже сказал:

- Зачем оглядываться назад? Лучше будем смотреть вперед!

- Я слышал, что у военных принято анализировать военные операции, которые привели к победам, - сказал Принц Датский. - На них учатся остальные.

Мне не хотелось вслух анализировать свою «операцию». Ведь я перехитрил Племянника… А хитрость со стороны всегда выглядит менее выгодно, чем прямая схватка, чем смелость, проявленная в открытом бою. «Если бы они слышали своими ушами, как Племянник грозил запихнуть меня обратно в подвал, словно сельдь в банку, - рассуждал я, - они бы поняли, что я проявил не только находчивость, но и храбрость. Но они этого не слышали и уже не могут услышать. Пусть же догадываются сами. Вдруг Наташа подумает, что Племянник струсил, испугался меня! Я не буду с ней спорить. К сожалению, она вряд ли может так подумать…» И хотя я предложил не оглядываться назад, мне внезапно захотелось, чтобы они услышали рычание Племянника и поняли, какого противника я победил.