Иван Василенко - Артемка

Репетиция началась.

Когда какой-то «лях» подошел к Артемке и попросил сбегать за папиросами, тот даже головы не повернул.

- Ты что, Шишкин внук, оглох? - удивился «лях». Нет, Артемка не оглох, он просто перестал существовать для всего мира. Он не оглох - наоборот, он весь превратился в зрение и слух. Слушает он только то, что говорит Самарин, и каждый раз страшно боится, что Пепс не сделает так, как тот показывает. Но бояться нечего: Пепс делает все так… да, так, - это видно даже из того, что Самарин уже не кричит, а только поправляет, даже называет Пепса милым другом. Нехорошо только, что Пепс горячится. Самарин то и дело напоминает ему:

- Спокойнее, спокойнее! Ты Бульба, а не факел в бурю.

Кончилась репетиция лишь перед самым началом представления, когда участвовавшим в первом отделении уже надо было идти переодеваться. От волнения и усердия Пепс даже взмок весь, как после долгой борьбы. Когда он уходил с арены, лицо его сияло от счастья.

- Артиомка, ти видел, ти видел? - допытывался он. - Хорошо я делал Бульба?

Он радовался, как ребенок, и все спрашивал, «будет ли объявлено публике, что вместо заболевшего дяди Васи роль Бульбы исполнит Пепс.

- Будет, будет, - успокаивал его администратор и тут же распорядился, чтобы заготовили несколько наклеек на афиши.

Впрочем, наклейки так на афиши и не попали. Самарин сказал:

- Не надо. Неудобно перед публикой. Да и черт его знает, как к этому отнесется начальство.

И Артемка видел, как готовые уже наклейки с именем Пепса бросили в ящик.

«Как это - неудобно?» - подумал он.

Но Пепсу Артемка ничего не сказал: тот был в таком восторге! Около него суетились гример, костюмер и парикмахер. Его одевали, под одежду подкладывали подушки, мазали лицо и руки белилами, лепили из замазки нос.

Первое отделение было занято обычным цирковым представлением. Пантомиме отвели второе и третье отделения. Пантомима шла впервые, и в цирк набралось столько народу, что Артемку чуть не задавили на галерке. Сначала в публике недоумевали: как это, мол, так - ходят люди, руками размахивают, а ничего не говорят. Но потом, в следующих картинах, вошли во вкус и стали даже поощрять действующих лиц.

- Держись, держись! - кричали с галерки, когда на Остапа со всех сторон насели ляхи. - Бей их, Бульба, бей! Вот так! Еще наддай, еще!

И актеры старались что было сил.

Первая часть пантомимы кончилась под громкие хлопки и выкрики. Вызывали дядю Васю и Кречета, который исполнял роль Остапа. Пепс выходил на арену и как-то странно кланялся. Казалось, он что-то хотел сказать и не решался.

- Это не дядя Вася! - кричал Артемка на галерке. - Это Пепс! Ей-богу, Пепс!

Но на него никто не обращал внимания. Успех Пепса был явный, и Артемкины страхи как рукой сняло. Но как публика не понимает, что это Пепс, а не дядя Вася!

Ведь дядя Вася ниже Пепса. Артемка прикладывает руки трубкой ко рту и, перекрывая мужские басы, по-петушиному орет:

- Пе-е-епс! Браво, Пе-е-епс!

- Тю, дурак! - говорит рядом какой-то мастеровой, явившийся в цирк с рубанком и пилой. - То ж дядя Вася, а не Пепс.

- Дядя Вася? Дядя Вася? - У Артемки чуть слезы не брызнули из глаз. - А я говорю - Пепс! Вот ей-богу, Пепс!

И тут мелькнула у него смелая мысль. Он оттолкнулся от перил и стремглав понесся вниз по лестнице. Через несколько минут наклейки, валявшиеся в мусорном ящике, уже красовались на афишах.

- Вот так! - говорил Артемка, намазывая клейстером последнюю наклейку. - Ишь, ловкачи какие - чужую игру заедать!

Люди выходили в антракте из цирка, толпились у афиш и удивлялись:

- Так это был негр?! Смотри ты, как Бульбу разделал!

И Артемка, довольный, помчался к Пепсу рассказывать, что про него говорят в публике.

Пантомима имела огромный успех, особенно последняя картина. Конец повести был изменен так, что отступающие казаки снова наступают, в жестокой схватке разбивают поляков и уносят на руках уже мертвого Тараса.

Пепса вызывали шесть раз. Он выходил, кланялся и прижимал руку к сердцу, а ему со всех сторон разноголосо кричали: «Пе-епс!», «Пе-епс!», «Бульба-а!».

Артемка стоял у малиновой портьеры и кричал громче всех. Уходя с арены, Пепс увидел его, засмеялся, сам захлопал в ладоши:

- Артиомка, Артиомка! Я такой, такой…

Он хотел сказать: «Я такой счастливый!», но от волнения забыл, как произносится это слово по-русски.

- Я такой…

Он не договорил, схватил Артемку на руки и подбросил высоко вверх.

Эта девочка-канатоходец прямо-таки изводит Артемку. Она останавливается и смотрит на него, щурясь и улыбаясь. Но лишь Артемка подойдет ближе, она делает строгое лицо и уходит. Нет, Артемка к ней больше никогда не подойдет и не заговорит. Ей, наверно, завидно, что с ним дружит сам Пепс. Ну что ж, он, Артемка, знает, о чем поговорить с мужчинами, оттого мужчины и водят с ним дружбу. А о чем ему говорить с ней?

Но, когда девочка ходит по канату, Артемке делается жалко ее. Он и сам не знает почему. Может быть, потому, что ей страшно ходить по канату. Да, Артемка уверен, что ей страшно. Он однажды видел, как у нее соскользнула нога и она не могла найти равновесие. Но и тогда она все складывала губы в улыбку, потому что на арене полагается улыбаться, а губы не слушались и от страха прыгали. Артемка хотел подбежать под канат и поймать ее, если б она сорвалась. Но она не сорвалась, и Артемка даже немного пожалел об этом, потому что как бы это было хорошо, если б она падала, а он подскочил бы и подхватил ее.

Но, хотя Артемка и решил больше с ней не разговаривать, все-таки заговорить пришлось. Как-то зашел он в комнату деда, а на топчане сидит девочка-канатоходец и разматывает удочку. Увидя Артемку, она растерянно встала и поставила удочку в угол.

- Ты зачем мою удочку трогала? - обрадовался Артемка случаю придраться.

Девочка взмахнула ресницами и, обдав Артемку холодом светлых, каких-то сиреневых глаз, пошла к выходу.

- Подожди, - сказал Артемка, сразу меняя тон. - Ты не думай… Разве ж мне жалко?.. Я только так…

Девочка остановилась у дверей и опять сощурилась.

- А я твоей удочкой здесь рыбу ловила, - поддразнила она.

- Вот же какая ты… смешная! - сказал Артемка снисходительно. - Разве ж это игрушка?.. Я этой удочкой настоящую рыбу ловлю в море, понимаешь? Я раз этой удочкой такую сулу поймал, что сам испугался: думал - акула.

Девочка улыбнулась.

- А где же твои обещанные туфли, в каких и царевы дочки не ходят? - вдруг спросила она.

- Сделаю, - серьезно ответил Артемка. - Только вот товар достану - и сделаю… А насчет рыбы ты не сомневайся, хоть у Пепса спроси. А то - чего лучше - пойдем с нами. Хочешь?

- Хочу, - быстро согласилась девочка и перестала улыбаться.

- Ну вот! - обрадовался Артемка. - Сейчас Пепс придет и потопаем. Тебя ж пустит Кубышка?