Виталий Коржиков - Мореплавания Солнышкина (Повести)

- Я две, - сказал Перчиков.

- А я за всю неделю! - крикнул Солнышкин.

Тут в борт грохнуло, боцман, сорвавшись с места, побежал на палубу с багром, а Борщик выкатился с бачком.

- Нерпа, - сказал он. - Нерпуша! - И, достав из кармана большую морковку, бросил её вниз. - Пусть закусит! - Но нерпа вдруг сказала: «Хап!», и у кока вывалился из рук бачок.

В ту же минуту какой-то мохнатый клубок, отвалив от борта, стал быстро грести к льдине. И коку показалось, что у нерпы обозначилось знакомое, очень знакомое человеческое лицо. Более того, он готов был утверждать, что нерпа вскарабкалась на лёд и направилась к трапу парохода «Светлячок».

Понятно, что морковку и кастрюлю очисток на голову получил разжалованный из мамонтов в нерпы Васька. Подняться на палубу по заледенелому скользкому тросу он не смог и проторчал час в воде, прислушиваясь к тому, что происходило на борту «Даёшь!».

В каюте Солнышкина так весело смеялись, что Ваське тоже захотелось в дружескую компанию, которая готова была отдать ему все котлеты за неделю вперёд! Он даже всхлипнул, не понимая, почему он сидит в воде, а не рядом с Борщиком.

«Хватит! Хватит!» - подумал он и заплюхал к льдине, чтобы всё передать зимующей команде. Он, конечно, слышал слова про план, но гораздо больше его волновали рецепты Борщика.

Васька взобрался на борт «Светлячка», отряхиваясь как собака, влетел в кубрик и стал сбрасывать с себя мокрую одежду.

- Ну, что там? спросил Плавали-Знаем, чихая от одного Васькиного вида.

- Р-р-расск-казывают ис-стории! - стуча зубами, выговорил Васька.

- Интересные?

- Чуть ухом не примёрз! - сказал Васька, влезая в шубу, распахнутую добрым Супчиком. - Особенно Борщик. Компотом угощал кита! Собирается к нам на помощь! С котлетами!

От одной этой фамилии у всех защекотало в носу и потекли слюнки, а Супчик засиял от гордости за друга.

- А может, и нам порассказать что-нибудь интересное? - спросил Плавали-Знаем.

Обстановка для всяких историй подходила. За морозным иллюминатором взвизгивал ветер. Все сидели, зарывшись в тулупы.

- Можно, - сказал Васька. - Как говорил кок Борщик…

- Только без Борщика! - крикнул Плавали-Знаем. - Без Борщика!

- Ну ладно. Без Борщика, - согласился Васька. - Можно без Борщика. Да там с нами Борщика и не было. Борщик тогда гулял в отпуске.

Плавали-Знаем засопел.

- Без Борщика, без Борщика, - предупредительно повторил Васька. - Сидели мы без Борщика на берегу моря в тёплую ночь.

- В тёплую? - спросил Плавали-Знаем.

- Ага!

- Не пойдёт! Давай что-нибудь зимнее, полярное. Барьерчик усмехнулся.

А Супчик, фамилия которого уже давно никого не волновала, сказал:

- Зимнее есть у меня. Есть зимнее. - Он поправил колпак и вздохнул: - Зимовали мы как-то у острова Врангеля. Ребята пошли охотиться на медведя. А я разжёг печь и думаю: «Нажарю сейчас, шашлычков, подрумяню лучок, ребят побалую…»

- Рассказывай, рассказывай, - глотая слюнки, сказал капитан и даже подумал: «Зачем я здесь?», но опомнился и махнул рукой: - Рассказывай! Только без лука и шашлыков.

- Почему без шашлыков? Почему без Борщика? - плаксиво закричал Васька. - Почему у Борщика - с шашлыками, а у нас - без шашлыков?

- Нервы! - сказал Плавали-Знаем, поднимаясь с ящика. - Только что человек ходил в разведку, совершил подвиг и вдруг расхлюпался.

- Какой подвиг? - закричал Васька. - Какой ещё подвиг? Вот я знаю, - он почти зашептал, - я знаю подвиг: на полярной станции в Антарктиде доктор сделал сам себе операцию. Ага! Сам себе! Единственный случай в мире!

- Какую?

- Аппендицит! Чик - и нету!

- Ну да? - изумлённо сказал Плавали-Знаем.

- Точно! Вырезал! - и, вдруг сообразив, что за этим может последовать, Васька прикусил язык.

Строчивший что-то в блокноте Репортажик сказал:

- Я об этом читал. Здорово! С помощью зеркала. Чик - и всё!

За бортом зашумел почти антарктический ветер, и Плавали-Знаем весело спросил:

- А кто у нас медик?

- Васька сейчас за медика! Бинты у него! - сказал Уточка, натягивая на кудри ушанку. - А я пошёл, у меня дела!

- Работай, работай! - с усмешкой проводил его Барьерчик.

- Ну, медик есть, - ещё веселее сказал Плавали-Знаем, - а зеркало мы найдём. - И подмигнул побледневшему Ваське. - Значит, сделаем! Зато какая слава: второй случай в мире!

- А я не хочу, - закричал, вскакивая с места, Васька. - Аппендицит мой. И нужен мне ещё самому!

- Да никто вас не тронет! - сказал начальник.

- Я знаю! Я-то знаю! - пропел Васька.

- Ничего, ничего, - довольный шуткой, напустившей страху, и успокаивая его, сказал Плавали-Знаем так просто, будто каждый день вырезал у себя по аппендиксу. И. напевая про кружку пива и красного рака, пошёл и рубку.

- А у Солнышкина и Морякова какой-то план! - вдруг вспомнив, злорадно крикнул Васька вслед капитану.

- План?

Дверь под рукой Плавали-Знаем взвизгнула, как замёрзшая собака. Он, нахмурившись, вздохнул: «Да, теперь возьмутся, утром начнут» - и мрачно вывалился на палубу. Но, едва он вышел на корму, глаза его полыхнули от радости, а ноги едва не выбили счастливую дробь: вода от мороза дымилась, пар поднимался столбом. И вокруг «Даёшь!», пока в каюте Солнышкина шли беседы, возникала мерцающая ледяная корка. Спасатели вмерзали сами!

Правда, видавший виды капитан тут же подумал: «Всё равно возьмутся. Не вытащит этот - пришлют другой. Плавали! Знаем! Но за это время, - взбодрился он, - снимем кино, проведём замечательный межконтинентальный матч… А это уже совсем другой компот!»

И он побежал на помощь к Уточке.

В те же минуты, прохаживаясь в кубрике среди ящиков, Барьерчик думал: «Спасатели вернутся! Но ждать их, ничего не делая? Как бы не так!» Он кое-что ещё совершит к их приходу! Его луч кто-нибудь заметит. Заметит и поддержит! А не заметят - так он сумеет и сам! И курсант решительно сказал:

- Ну, кто как, а с меня хватит! Пишите корреспонденции, сочиняйте песни, а я пошёл!

Он взял ломик, открыл иллюминатор и собрался прыгать вниз, когда, к его удивлению, начальник подошёл к нему и с силой пожал мужественную руку! Он и сам пошёл бы на дело, но песню, которая звала бы людей вперёд, надо было закончить! Ещё немного - и он поможет и песней, и плечом, и ломом!

Морозная ночь сыпала на льдину стайки снежных блёсток, сонно бормотала какую-то колыбельную, будто старалась укачать до утра оба усталых парохода.

Однако со стороны «Светлячка» - вернее, с двух его сторон разносились звонкие удары. Да и на пароходе «Даёшь!» спали далеко не все.

Солнышкин и Перчиков, хотя и забрались на час-другой в койки, успокоиться не могли. Они то и дело припоминали странные фразы Морячка, пытаясь их расшифровать. Что за «необыкновенная зимовка», «удивительное кино» и «межконтинентальный матч»? И что за песню пел Морячок? Загадка на загадке!