Василий Захарченко - Наш цвет зеленый

Когда Иван Копейкин ворвался наконец в отрытый окоп, он со страхом увидел, что та полоса, по которой он только что прошел, вспыхнула. Кто-то поджег разлитое горючее.

Ветер погнал на окоп удушающий дым и копоть. Рука невольно потянулась к противогазу. А в это время спереди начали надвигаться бронетранспортеры. Они шли, огрызаясь короткими пулеметными очередями.

«Пропустить их над собой. Залечь в окопе. Когда появится пехота, отбить ее,- помнил Иван Копейкин. И он сжался в комок на дне окопчика.- Что ж это теперь будет?» - напряженно думал он.

В грохоте выстрелов, в дыму и пламени он сосредоточил все свое внимание на одном: пройти полосу! Не опозориться перед друзьями-товарищами.

Копейкин смотрел, как умело и ловко действует рядом с ним Фролов.

Гибкий и натренированный парень ужом полз по-пластунски. Нырнул в окоп, как в детстве прыгают в ручей. И сейчас, в серой маске-противогазе, он, как показалось Копейкину, как-то по-особенному поблескивал стеклами очков.

«Молодец парень! - с завистью думал Копейкин.- Все-то он может…»

Перебегая от окопа к окопу, пропустив над головою изрыгающие пламя машины, бойцы отделения рванулись вперед. Мокрые от пота, прокопченные, они продвигались вперед короткими бросками.

«Больше я не могу! - жалобно говорил про себя Копейкин, чувствуя глухие удары сердца.- Не выдержу…»

- Вперед! - слышал он голос лейтенанта Малейнова.- Снять противогазы!

Свежая струя воздуха отрезвила Копейкина, дала ему прилив новых сил. Таким он и ворвался в небольшую горящую деревушку. Ее тоже надо было пройти с ходу.

Но было у Копейкина еще одно личное задание. Он должен был прыгнуть с крыши хаты на проходящую мимо машину. Тем самым считалось, что боец может обезвредить ее. А попробуй это сделать, когда изба дымится с одной стороны, а с другой уже пробиваются яркие языки пламени.

«Только бы не промахнуться,- стучит в мозгу Копейкина одна мысль.- Только не промахнуться…»

Иван Копейкин не узнает себя. Откуда пришли к нему эта уверенность и сила? Где-то позади осталась привычная сдержанность. Почти не напрягая усилий, он ловко взбирается по сломанной лестнице на чердак. Вот уже слышен рев приближающейся машины.

Сжавшись в комок, Копейкин прыгает вниз. Лишь только тело его успевает прикоснуться к раскаленной броне, как он уже стучит но пей прикладом автомата:

- Считайте - обезвреживание машины состоялось!

И тут же новый бросок в сторону от ползущей машины.

Наконец-то желанная вода! Пограничники вброд преодолевают канаву. Как они ждали этого брода, этой прохладной воды!

Иван Копейкин спотыкается и с наслаждением надает лицом вниз, в холодную воду.

«Вот бы затихнуть так!» - думает Копейкин. Несколько резких движений руками, и вот он уже на противоположном берегу. Промокший до нитки, со стекающими потоками воды и нота на лице, Иван Копейкин первым подбегает к финишной линии. Где-то рядом Фролов, за ним лейтенант Малейнов. За ними бойцы подразделения.

Сердце готово разорваться от напряжения. От чудовищной перегрузки, которую прошел человеческий организм, сосредоточив всю свою силу и волю для выполнения задания.

Но не только силу физическую. В разрывах мин, пламени горящего окопа, в свисте пуль, пролетающих над головой, Иван Копейкин вдруг почувствовал, что он тоже может не хуже своих товарищей отмобилизовать свою волю. И тогда, забыв о скромности, повернув раскрасневшееся, грязное и потное лицо к командиру, он крикнул задиристо и лихо:

- Товарищ командир, рядовой Копейкин задание по прохождению психологической полосы выполнил!

- Молодец, Копейкин! - похвалил его лейтенант.- Обкатался, поди!

Но слова его не были услышаны взволнованным солдатом. Порывистый сайкан бросил в сторону усталых бойцов очередные пригоршни горячего песку и мелких камешков.

Теперь в единоборство с человеком вступила природа. Но она была уже нипочем этим людям, сумевшим доказать самим себе, чего они стоят.

Вертолет завис над ущельем. Ревущий венчик голубых винтов стремительно разрезал разреженный воздух высокогорья. Поднимавшиеся между скалами воздушные потоки резко бросали машину из стороны в сторону. Лейтенант Омельченко виртуозно выравнивал вертолет. Глаза его тревожно искали сквозь выгнутую пленку плексигласа небольшой квадрат наскоро выбранной посадочной площадки.

Вот уже две педели небольшая группа пограничников была отрезана от всего мира снежными лавинами, перекрывшими выход с крохотного горного плато, прижавшегося к скале.

За три дня бураны такое накрутили в долинах, что не только вертолету не было возможности подняться, но пи одна живая душа старалась не покидать жилища.

Только пограничники бессменно несли свою службу. Они отлично знали: враг выбирает для своих черных дел самую плохую погоду, самые трудные условия. Враг наивно надеется на то, что в такие часы притупится бдительность пограничников.

И вот получилось так, что небольшая группа воинов была полностью отрезана от заставы… На второй день солдаты связались по рации с заставой.

Сержант Кедров доложил: группа продолжает нести службу. Несмотря на снежный буран, ведется усиленное наблюдение за охраняемым участком границы. Дело в том, что за несколько дней до этого были получены сведения о том, что где-то в этом районе готовится переход границы опытными диверсантами. Лучшее время для нарушения границы трудно подыскать. Пограничники знали это и сосредоточили все свое внимание на охране горного участка… А тут вдруг лавина и полная изоляция группы. Надолго ли?..

Лейтенант Омельченко не новичок в авиации. Недавно он служил в истребительном полку. Стремительность крылатых машин, привычка к огромной скорости, ощущение податливости самолета резко сказались на его новой профессии - вертолетчика. Поначалу было трудно.

«Пограничный тихоход не по мне,- временами задумывался Омельченко.- Надо уходить назад, в скоростную авиацию».

Те же мысли тревожили порой и командира вертолетного подразделения. «Уж очень он ухарски водит машину»,- поговаривал майор Петров.

Некоторое время Омельченко служил на морском побережье. Теперь вертолеты несли нелегкую службу по охране горной границы. Все приходилось изучать заново.

Омельченко вспоминает. Обзор на воде имел свои особенности. Блики морской ряби, отражавшие солнечные лучи, не давали возможности просматривать водную поверхность. Приходилось выбирать определенную высоту полета. Полет над водою резко отличался от полета над скалами. Воздушные потоки в долине давали себя знать.