Леонид Прокша - Мальчик в больших башмаках

- У вас есть кто на войне?

- Есть, голубушка. Трос. Старший, Володя,- артиллерист. Женатый, двое деток. Сережка только перед войной женился, еще нет детей. А Петя - летчик. Самый молодой, холостой. До чего ж сердечный…- Анастасия Ивановна вытирает слезу. Почему-то при воспоминании о младшем сыне сердце ее тревожно ноет.- И нее хорошие,- продолжает она.- Сережа, тот ученый у меня, по-немецки учился. Политруком он. Тоже хороший. Да все хорошие. Когда росли, на детей Печалиных никто не жаловался, а вот теперь где они? А старик где? Сердце болит, когда ведут пленных…

Зинаида Сергеевна близко принимала чужое горе, и свое на время отступало. Но только на время. Потом ей вдруг начинало казаться, что Макс испугался и выдал ее. Явится она на свидание, а ее схватят. И никогда-никогда не увидит она Ванюшу, не сможет ему помочь. Партизанке не будет пощады.

В назначенный срок встреча не состоялась. Макс не пришел. Зинаида Сергеевна прождала три часа. Больше оставаться на вокзале было рискованно: прошли все поезда. Расстроенная, она возвращалась домой. Вдруг слышит лай собак, крики, выстрелы…

- Гонят, гонят! -раздались голоса.

Из-за угла выбежала женщина. Под платком она что-то прятала.

- Кого гонят? - спросила Зинаида Сергеевна.

- Наших, в лагерь.

Зинаида Сергеевна поспешила за нею. Не доходя до центральной улицы, женщина юркнула во двор и припала к забору. Зинаида Сергеевна тоже отыскала щель. По улице гнали голодных. изможденных людей. Среди них были старые и молодые, даже дети. Женщина вытащила из-под платка кусок хлеба и, выбран удобный момент, бросила его в толпу. Кусок упал на тротуар. Маленькая, худенькая девочка протянула к нему ручки. Конвоир навел на нее автомат, но девочку тотчас же оттащили.

- Галя, не тронь…

Тогда гитлеровец посмотрел, откуда мог упасть хлеб, словно нехотя дал очередь по забору и наступил ногой на хлеб, на который так жадно смотрели голодные люди. Зинаида Сергеевна, глядя вслед худенькой девочке, шептала:

- Дети, бедные наши дети…

Зинаида Сергеевна сидела за столиком в буфете и нетерпеливо посматривала на железнодорожные часы. Было условлено: если Макс не придет в назначенный день, то явится в другой или третий. Случится ли это сегодня? Или завтра?

На станции было тревожно. Эсэсовцы бегали но перрону, кого-то искали. У мужчин проверяли документы.

На столе лежала немецкая газета. Чтобы чем-нибудь заняться, Зинаида Сергеевна развернула ее. В глаза бросился огромный заголовок: «Преступление большевиков в Катыни». На снимке были изображены убитые польские офицеры. Надпись гласила: «Германские войска обнаружили в Катынском лесу, под Смоленском, могилы с убитыми польскими пленными». «Так вот какая участь ждала того поляка!» - вспомнила Зинаида Сергеевна Боровского.- Удастся ли ему перейти линию фронта?»

Потом она снова думала о Максе. «Если этот рыжий фашист съест еще один бутерброд,- придет,- загадывала Зинаида Сергеевна.- Если спрячет,- нет». Рыжий съел бутерброд, потом еще с полдюжины…

«Какая глупость!» - злилась па себя Зинаида Сергеевна и снова искала, па чем погадать.

Макс пришел, когда, потеряв уже надежду, Зинаида Сергеевна собралась уходить. В руках у него был чемодан. Он внимательно осмотрел весь зал и только после этого подсел к Зинаиде Сергеевне.

- Очень прошу извинить меня. Вчера я не мог прийти. Мой приятель из охраны лагеря был очень занят. Сбежал с транспорта какой-то поляк. Все были брошены па поиски.

- Поймали его? - испуганно спросила Зинаида Сергеевна. Макс с подозрением посмотрел па нее.

- Нет. Поиски продолжаются. Этот поляк посвящен в какую-то большую тайну. Есть приказ обязательно его поймать.- Он еще раз внимательно посмотрел на Зинаиду Сергеевну.- Впрочем, бог с ним. О вашем сыне… Я сделал все, что мог. Будьте мужественны, фрау…

- Его невозможно освободить?

- Еще на прошлой неделе его вместе с бабушкой увезли.

- Куда?

- Неизвестно. Вероятно, в какой-то другой лагерь.

Зинаида Сергеевна опустила голову.

- Мой приятель сказал, что тем, кто уехал, повезло. После их отъезда большая партия заключенных была расстреляна. Их могла постигнуть та же участь.

Зинаида Сергеевна плохо понимала, что говорил Макс. Ей было ясно одно: Вани нет. И если его не убили в этом лагере, то убьют в другом.

Ваня широко открытыми глазами смотрит на то, что происходит в бараке. Удивляется: -такие здоровые дядьки бегают как очумелые в поисках крохотной девочки. Как им не стыдно! Что она сделала?

Он сидит на нарах, забившись в уголок. Черные шапки со скрещенными костями мелькают то в одном, то в другом месте. Ваня вспоминает военную фуражку отца, на которой горела красная звездочка. В центре звездочки были серп н молот символ труда и дружбы рабочих и крестьян. Ваня любил надевать отцовскую фуражку, даже на улицу в ней выбегал…

У этих людей, должно быть, тоже есть дети. Неужели какой-нибудь Фрицхен может надеть шапку с человеческим черепом?

К бабушке подходит гестаповец. Лицо его свирепо.

- Юдэ? - спрашивает он.- Юдэ нике?

- Нет, нет здесь юдэ,- отвечает бабушка.

Гестаповец не верит ей. Он переворачивает тощий матрац, заглядывает под нары. Бабушка спокойна, словно ей вовсе нечего волноваться. А Ваня замирает от страха: «Что если заметят?..»

…Под нарами вырыта яма. Ее вырыли бабушка и Ваня. Работа была тяжелая. Сначала приподняли доски пола, потом откопали окопчик. Рыли землю, как когда-то в том лагере,- ложкой, руками. Дно окопчика выложили сухой травой, стружками, тряпьем. Потом накрыли тайник теми же досками.

В окопчике лежит Бася. Это маленькая девочка с блестящими, как чернослив, глазами и черными волосами, которые кольцами спадают на белый покатый лоб.

Ее ищут люди, одетые в черные мундиры, с черепами па шапках. Они убили мать Баси только за то, что она еврейка. Та же участь ждала и девочку. Бабушка спрятала ее. Если фашисты найдут Басю, они не простят тому, кто ее укрывает.

Спрятать еврея в лагере большое преступление. За это фашисты карают жестоко. Один старик-поляк прятал еврейского мальчика. Гестаповцы узнали об этом. Беднягу выволокли во двор и начали травить собаками. В несколько секунд разъяренные волкодавы «побрили» старика, выхватывая из его бороды клок за клоком. А старик стоял на коленях, подняв голову к небу, и громко молил:

Боже, если ты есть там, срази их громом и молнией!

В небе действительно загремело. Но это был не гром и не молния, а самолеты с красными звездами на крыльях. Узники ликовали.

- Наши, наши! - вырвалось из сотен грудей па разных языках.- Они услышали наши молитвы.

Гестаповцы, обгоняя друг друга, бросились в убежище. Собаки оставили полуживого старика и убежали за ними.