Юрий Сотник - Вовка Грушин и другие. Избранное

— Хочешь узнать, как она сделана? — почти шепотом спросил он.

— Ну? — сказала Заноза.

— Метро когда закрывается?

— Не знаю. Не то в полпервого, не то в час.

— Нам нужно гаечный ключ достать или хотя бы плоскогубцы. Потом снова пойдем в метро и будем скрываться, пока его не закроют. А когда его закроют, ночью подберемся к машине и… там, понимаешь, нужно только несколько гаек отвинтить и снять эту штуку… как она называется… капотом, кажется. Ну, словом, которая весь механизм закрывает. И все узнаем!

Люся была человеком отнюдь не трусливым, но все же и ее взяла оторопь.

— А ты… ты уверен, что нас не поймают?

— Ну и пусть поймают! Лишь бы после того, как мы машину осмотрим. За пылесос нам попадет, за полотер попадет, за то, что убежали из дому, попадет… Чего нам еще бояться?

Заноза в раздумье грызла ноготь на указательном пальце. Митькины слова ей показались очень убедительными. В самом деле: попадет им за многое, и неужели все зря? А вот если они узнают конструкцию поломоечной машины, тогда окажется не зря, что они испортили пылесос, испортили полотер, не зря пропадали в метро, не зря остались в метро на ночь. Люся представила себе, с каким уважением станет относиться к ней после этого Эдик Лазовский. Она перестала грызть ноготь и тихо спросила Клюквина:

— А где ты достанешь гаечный ключ или плоскогубцы? Домой ведь ты не пойдешь!

— У Мишки Бузыкина достанем, — ответил Клюквин. — Он в сороковой квартире у нас в доме живет.

— А почему у Бузыкина?

— Потому что его мать и отец оба в ресторане работают. Они только после двенадцати возвращаются. А у него инструменты есть. Я сам видел: целый ящик!

— Ладно. Поехали! — сказала Заноза.

Они приехали на станцию «Аэропорт». С большими предосторожностями, опасаясь встречи с родителями, проникли во двор своего дома, поднялись на лифте к сороковой квартире. Им пришлось долго звонить, потому что Мишка Бузыкин крепко спал. Минуты через две за дверью послышалось:

— Кто там?

— Мишка!… Мишка, отопри! Это я, Клюквин!

Дверь открылась. Заноза увидела круглоголового, остриженного под машинку Мишку, на котором ничего не было, кроме трусов. Он сонно моргал глазами и даже не взглянул на нее.

— Мишка, гаечный ключ есть или хотя бы плоскогубцы?

Мишка даже не поинтересовался, зачем в такой поздний час нужны инструменты. Он широко зевнул и ответил:

— Плоскогубцы… они в ящике у меня.

Мишка, шлепая босыми ногами, направился в комнату. Клюквин пошел за ним. Через несколько секунд он вернулся уже без Мишки.

— Порядочек! Во! — сказал он, показывая Люсе большие плоскогубцы.

Как видно, Мишка, отдав Митьке инструмент, тут же завалился спать.

Клюквин сам выключил в передней свет, сам открыл дверь и подтолкнул к ней Занозу:

— Пошли.

Они благополучно спустились по лестнице, благополучно, никого не встретив, выбрались из двора и пришли к станции метро. Тут оба заколебались: а пустят ли их в такой поздний час в метро? Но им очень повезло. К ним подошел небольшого роста небритый дяденька и, чуть покачиваясь, сказал:

— Ребятки, вам в метро?

Клюквин и Заноза молча кивнули.

— Ребятки, вы, конечно, извините, я немножко выпимши. Я боюсь, что меня в метро не пустят, а денег на такси нет. Вы возьмите меня за руки, будто вы мои дети, с вами меня пропустят: все-таки детишки же!

Люся и Митька переглянулись, взяли пьяного дяденьку за руки и пошли с ним в метро. Он даже не позволил им заплатить за себя. Он разменял двадцать копеек и дал каждому изобретателю по пятаку, чтобы они опустили его в автомат. В метро их пропустили, только девушка, дежурившая у турникетов, проворчала вслед:

— Сам нажрался и еще детей за собой таскает!

— Ну и вот, — закончила свой рассказ Заноза, — вот мы и хотим спрятаться здесь, пока станцию не закроют и пока все отсюда не уйдут. А потом посмотреть, как она устроена, эта машина.

— Люська! — сказала Самбо. — Да вас же наверняка поймают, неужели ты не понимаешь!

— Ну и пусть потом ловят, — ответил за Люсю Клюквин. — Ничего нам особого не будет: мы не для баловства ведь, а для дела.

Самбо замолчала. Она знала, что Занозу не переспоришь, вместе с тем она понимала, что нельзя позволять ребятам оставаться на ночь в метро.

— Вот она, поломоечная машина, — понизив голос, сказала сестре Люся.

Все остановились, издали глядя на синюю машину.

Потом Самбо тихонько потянула Петьку за рукав назад, и они стали шептаться за спиной изобретателей.

— Петька, сейчас подойдет последний поезд… Мы хватаем их, вталкиваем в вагон, и ты доставляешь их домой.

— А ты?

— А я остаюсь и узнаю конструкцию машины. Я у Митьки плоскогубцы отниму.

— Ты что, в милицию захотела?

— Не бойся, может, еще и не попаду! А если мы ничего не узнаем про машину, Заноза мне такого предательства не простит. Понимаешь, говорила, говорила по-хорошему, выведала у нее все, а потом раз — и силой в вагон! Это же вроде предательства, понимаешь?

Петя не возражал против поручения доставить изобретателей домой. Он их доставит в целости и сохранности, будет чувствовать себя героем в доме Пролеткиных, потом придет к себе домой и оправдается перед своими родителями, сказав, что снова помог отыскать сбежавших ребят. Однако то, что Самбо задумала сама остаться в метро, казалось ему чистым безумием.

Со стороны противоположной платформы слышался нарастающий гул. Это приближался поезд, идущий к «Аэропорту».

— Петька, приготовиться! — тихо сказала Самбо. — Я Митьку хватаю, а ты Люську.

— А что твоему отцу сказать?

— Скажи все как есть. Петька, приготовиться, поезд идет!

В тот момент, когда поезд ворвался на станцию, Самбо выхватила большие плоскогубцы, торчащие из кармана Клюквина, сунула их себе в карман плаща и потащила изобретателя через центральный зал на другую платформу. Детектив схватил Люську сзади за локти и стал подталкивать ее впереди себя.

— Машка! Как не стыдно! Как не стыдно! Бессовестная ты! заплакала Заноза.

— Люська! Ну милая, мама волнуется! — одновременно с ней закричала Самбо. — Я сама останусь здесь. Я сама узнаю конструкцию! Мама волнуется!

— Бессовестная! Бессовестная! Бессовестная! — продолжала плакать Заноза.

Самбо втолкнула изобретателей в вагон, помогла Пете удержать их, пока не захлопнулась дверь.

Всю эту довольно бурную сцену наблюдал дежурный по станции. Он подошел к Маше:

— Девочка, поездов больше не будет. Ты почему осталась?

— А я не еду, я провожала, — сказала Самбо и пошла к тому эскалатору, который был подальше от дежурного.

Самбо не очень-то представляла себе, что она будет делать ночью на станции, как она с помощью одних плоскогубцев сможет разобрать поломоечную машину. Но она понимала: если бы она не осталась, чтобы завершить Люсино дело, то Заноза очень долго считала бы ее предательницей. А сестры хотя и часто ссорились между собой, но все же очень любили друг друга. И еще кое-что заставило Самбо пойти на эту авантюру. Она представляла себе, как бродит одна по трем центральным станциям метро, соединенным длинными переходами и неподвижными эскалаторами, как ей будет жутко и одиноко одной в этом опустевшем подземном лабиринте… И Самбо представляла также, с каким удовольствием она будет рассказывать ребятам об этих похождениях, свидетельствующих об ее отчаянной храбрости.