Валентина Осеева - Динка. Повесть

- А мама?.. Что скажет мама?..

Динка глубоко вздыхает, губы ее шевелятся, слова застревают в горле:

- Мама скажет, а где же моя третья дочка? У меня было три, а тут только две…

Глаза Мышки наполняются слезами.

- Тут только две дочки, а у меня было три… скажет мама, - тоскливым шепотом повторяет Динка.

- Не говори так… - жалобно просит ее Мышка. - Зачем ты все это придумываешь?

- Мышка! - раздается с террасы голос Кати.

Динка мгновенно приходит в себя и хватает сестру за руку:

- Вытри глаза, а то Катя скажет, что я тебя обидела!

Ты всегда подводишь меня!

- Как я тебя подвожу? Ты сама… - шмыгая носом, защищается Мышка.

- Нет, не сама! Зачем ты мне утром сливки дала попробовать? «Попробуй, попробуй, два глоточка»! - сварливо передразнивает сестру Динка.

- Так я же не знала, что ты всю чашку выпьешь, - морщась, оправдывается Мышка.

- «Не знала»! Ты никогда ничего не знаешь, а у меня во рту такой вкус, что если мне попадет что-нибудь, так я уже все целиком проглатываю!

- Мышка! - настойчиво зовет Катя.

- Иду! - откликается Мышка и тянет сестру за руку. - Пойдем… ну, пойдем же!

- Нет! - вырывает свою руку Динка. Мышка возвращается одна.

- Динка не идет, Катя.

- Ну и пусть стоит до приезда мамы! - с досадой отвечает тетка.

Чтение «Тома Сойера» прекращается. Алина берет книгу и уходит к себе в комнату.

- Я сейчас дочитаю три страницы и сама позову Динку, - говорит она, уходя.

- Катя! - запыхавшись, говорит Лина и, вытирая фартуком перепачканное мукой лицо, присаживается на нижнюю ступеньку. - Это что же ты, Катерина, делаешь, а? Поставила девчонку у калитки, и стоит она у тебя, как пугало огородное, битых два часа! Никакие нервы не выдержат, право слово! - сердито выговаривает она Кате.

- Да не ставила я ее! Она из упрямства стоит, да еще хочет показать всем, какая она несчастная!

- Да уж чего тут показывать! Постой-ка два часа безо всяких делов да на своих ногах! Ой, да как же это ты надумала, Катя!

- Да ничего я не надумала! Я только запретила ей идти гулять! - окончательно сердится Катя.

- «Запретила»… Гляди-ко! Так она тебя и послушает! Ишь стоит перемогается. Головочкой своей измысляет чтой-то. Ножкой об ножку постукивает… - приподымаясь на верхнюю ступеньку и глядя на сиротливую фигурку у калитки, говорит Лина. - Пойдет, беспременно пойдет! - с уверенностью добавляет она и, присаживаясь около Кати, шумно вздыхает: - Ох и что ж это за разнесчастный день нынче! Не успел петух пропеть, как все напасти на нас свалились… Тот стучит, а тот и вовсе, как покойник, в калитку лезет…

- Что такое? - удивленно спрашивает Катя и поспешно отсылает Мышку: Пойди займись чем-нибудь. Мышка неохотно идет в комнату.

- Что ты говоришь, Лина? Я не понимаю…

- А что тут понимать?.. Не первый раз… - Лина придвигается ближе и, понизив голос, рассказывает: - Никич-то наш… опять новый костюм пропил! Еще поперед Герасима заявился… Уж я против ночи не стала говорить вам…

- Откуда же он заявился?

- Известно откуда. Може, и впрямь в городе был, только похоже, что где-нибудь тут на пристани запил. И весь, весь, до ниточки расторговался… Да не поздно пришел, чуть-чуть так темнело еще. Вы на террасе чай пили, а Динка по саду бегала…

- Но Динка ничего не сказала, - удивленно прошептала Катя.

- Да разве Динка скажет? Она и ко мне-то ластилась, чтобы я молчала… Ну, я вчера-то смолчала, а нынче уж невмоготу…

- Действительно, несчастье какое-то! - расстроенно говорит Катя.

- Кругом несчастье… что на даче, что в городе, везде нам клин! - горестно подтверждает Лина и еще ближе придвигается к Кате. - Ведь вот я все думаю… Кто же это к хозяину-то наведывался? Уж не сыщик ли какой? Так он у меня в глазах и стоит, так и стоит…

- Глупости! - нетерпеливо обрывает ее Катя, - Вот Марина приедет и окажет. Может, кто-нибудь к ней на службу заходил…

- Глупости! - нетерпеливо обрывает ее Катя. Вот Марина приедет и скажет.

Может, кто-нибудь к ней на службу заходил.

- Катя! Ушла! Ушла! - радостно кричит Мышка, выбегая из комнаты. Я в окно смотрела! Ушла! Убежала Динка гулять!

- Ну, вот те и все! - подымаясь, говорит Лина. Улетела птичка в далеки края!

Важно и неторопливо течет Волга. Большая река такая тихая и ласковая сегодня, что кажется, можно лечь на ее теплую воду, положить голову на волну и закрыть глаза. Волга будет плыть да плыть вместе с тобой мимо обрывистых берегов, мимо пристаней, мимо кудрявых лесистых гор, далеко-далеко… Повернет направо, повернет налево. Куда плывешь, Волга? А куда тебе, девочка, нужно? Неведомо куда нужно Динке…

Она сидит на обрыве, свесив вниз ноги. Под обрывом каменистый берег, у берега плещется желтенькая волжская водичка… - А подальше вода глубокая, темная, но это не везде, есть такие места посредине реки, где из-под воды вдруг выходит остров-коса… Ударит над Волгой гроза, блеснет молния и усеет косу чертовыми пальцами. Надо эти пальцы собрать и зарыть на Лысой горе. А самой притаиться и ждать. Как наступит полночь, прилетит черт за своими пальцами. Вот тогда проси у него один глаз. Разозлится черт, не будет давать свой глаз, а ты пальцы ему не давай… Загудит-забушует Волга, брызнет с неба молния, пора черту свои пальцы на косу бросать, а пальцев-то у него нет! И отдаст он тебе свой огненный глаз, вденешь ты его в колечко л носи всегда при себе. Как захочет кто тебя обидеть, поверни колечко, мигни на обидчика чертовым глазом, и пропал тот человек, как не был…

Плывут по Волге баржи, перегоняют их пароходы, около пристани стоит пароход «Надежда». Это дальний пароход, он всегда долго стоит, нагружается. По сходням бегают грузчики с тяжелыми ящиками. Иногда ящик больше человека, а лежит у человека на спине! Тяжело это… А вон идет пароход «Гоголь». Динка вскакивает и машет ему, как старому знакомому. Это мамин пароход. Он каждый день возит маму с Барбашиной Поляны в Самару. Мама ездит туда на службу. Динка тоже ездила на этом «Гоголе» с мамой. Она все бегала по палубе, а потом спустилась в трюм. И в машинное отделение тоже зашла. Там железная решетка, а внизу машина и треск такой, что Динка даже не слышала, как ее выгоняли оттуда, пока один матрос не взял ее за руку и не вывел к лесенке, а там она уже сама полезла наверх и нашла маму. На этом пароходе они с мамой пили чай из волжской воды. Если набросать в Волгу много сахару, такой же чай получится.

Динка сидит на обрыве и мечтает. Вот бежит маленький пароходик. Такой маленький, а тащит на буксире две огромные баржи, груженные тесом. Не хочется пароходику тащить эти баржи. В самом деле, кому это интересно? Бежит, бежит бедный пароходик и все рассказывает, как ему тяжело, как надоело. И сердится он: надоело. И сердится он: «Чук-чук-тра-та-та! Чуч-чук-чук-тра-та-та… Оторвусь-убегу! Оторвусь-убегу!» А вон еще одна баржа стоит около берега, прямо против Динки. Она давно уже стоит, никуда не плывет. Посредине палубы у нее маленький домик, а около домика ходит какой-то мальчик. Вот он сел на канат и ест горбушку хлеба. Динке тоже хочется есть, она отрывается от своих мыслей и вспоминает о доме. Ничего даже не поела она там сегодня. Только успела выпить сливки у Мышки, как начались всякие неприятносги: сначала из-за сливок, потом из-за Алины, а потом из-за вчерашних и позавчерашних проделок. Так что поесть уже ничего не пришлось.