Валентина Осеева - Динка. Повесть

- А! Вот это, уж наверное, о нашей Клепеницер! - оживляется Алина. - Она, мама, все время списывает да списывает и когда-нибудь обязательно попадется! Сколько я ей говорила!

Мама разбирает одну пословицу за другой, и всё почему-то оказывается, что они подходят одной несчастной Клепеницер.

- Ну, оставим уж в покое эту беднягу Клепеницер.

Может, и нам тут что-нибудь подходит? - лукаво говорит мама. - Вот, например, такая пословица: «Не в свои сани не садись»…

- Это мне… - смущенно говорит Алина. - Я знаю, что ты про меня думаешь.

- Но почему? - улыбается мама.

- Ну, потому что я все воображаю себя взрослой и стараюсь сесть «не в свои сани».

- А! - смеется мама. - Может быть, и так. А вот эта кому: «Сколько веревочку ни вить, а кончику быть»…

- Это нашей Динке! Динке! Динке! - шумно радуются Мышка и Алина.

- Потому что она, мама, наврет что-нибудь, а потом забудет, как врала, и скажет совсем другое - вот кончик и вылезет наружу! - объясняет Алина.

Динка настороженно смотрит то на сестру, то на мать.

- Слышишь, Динка, говорят, что это о тебе сказано. А ведь человеку бывает ужасно стыдно, когда его ловят на вранье, - наклоняясь к дочке, говорит мама и, приглаживая ее волосы, добавляет: - Ну ничего. Скоро она у нас станет старше и сама поймет как это нехорошо.

«Ох, мамочка, - уткнувшись к ней в колени, думает Динка, - я и сейчас понимаю, но у меня такая жизнь… Ну разве можно сказать про Леньку, когда сам Ленька не хочет! Ведь это чужая тайна… Счастливые вы все, вам не надо врать…»

А мама, как будто не замечая ее смущения, вычитывает из книжечки еще одну пословицу: «Не плюй в колодец - пригодится воды напиться».

- А это мне! - радуется Мышка. - Это о Гоге… Вот я не презираю его, как Динка, и он мне много интересного рассказал, и стихи читал, и книжку обещал дать. Значит, я не плюнула в колодец - и мне пригодилось!

Алина заглядывает в мамину книжечку и вдруг горестно вздыхает:

- Ох, мама! Смотри: «Куй железо, пока горячо». Это ведь мне! Не ответила я сразу своей подружке Сонечке из Витебска, а теперь письмо потерялось, и нет адреса…

- Так и не нашлось письмо? - закрыв книжечку, спросила мама. - Да, я помню. Это ужасно неприятно. Только эта пословица не совсем подходит к такому случаю…

Мама объясняет пословицу и незаметно переходит к тихим, теплым воспоминаниям.

- Вот когда мы с папой жили на элеваторе… - начинает она.

- Мама! Почему от папы так долго нет писем? - неожиданно прерывает ее Мышка, и все трое с тревогой смотрят на мать, - Может быть, с ним что-нибудь случилось?

- Нет, если бы что-нибудь случилось, я бы сейчас же узнала. Просто ему не с кем послать письмо. Ведь папа не может писать по почте, - спокойно объясняет мать.

- А где же Кулеша? Разве он не приезжал с тех пор? - опрашивает Алина.

- У Кулеши много других дел. Но он обязательно приедет и привезет нам письмо, - успокаивает детей Марина.

- Мама! Расскажи про Кулешу! - вдруг просит Динка.

- Расскажи, расскажи! - поддерживают ее сестры.

- Да вы уже двадцать раз слышали! - улыбается мать, но она и сама любит вспоминать свое первое знакомство с Кулешей. - Ну, слушайте… - начинает она, понизив голос. - Случилось это, когда мы еще жили на элеваторе. Один раз товарищи поручили мне перевезти в другой город запрещенную литературу…

- В Сызрань, мамочка, - шепотом подсказывает Алина.

- Да, в Сызрань, - подтверждает мать. Дети придвигаются ближе и с волнением смотрят ей в лицо.

Марина рассказывает, как она укладывала в чемодан свои вещи, перемешивая их с нелегальной литературой, как волновалась на вокзале и наконец села в поезд.

- В вагоне было мало народу… Рядом со мной сел студент. Он попросил разрешения поставить мой чемодан на полку, а рядом поставил свой, новенький черный чемодан…

- Мама, а какой он был, этот студент? - с жадным любопытством спрашивает Динка. - Ты сразу посмотрела на него?

- Конечно. Мало ли кто мог ехать со мною. Но я посмотрела и успокоилась. Студент был совсем молодой. Видимо, еще первокурсник. Крепкий, приземистый, с коротко остриженной головой и торчащими ушами, он показался мне немножко чудным… - весело усмехается Марина, но дети нетерпеливо ждут продолжения. Ну, я успокоилась… Едем, едем… Вдруг…

- Почти перед самой Сызранью, - шепотом подсказывает Алина.

- Да, на одной из станций… в вагон входит жандармский офицер и с ним два жандарма…

- Ой… - чуть слышно вздыхает Мышка.

Динка прижимает к щеке мамину руку. А взволнованный рассказ подходит к самому интересному месту:

- «Мадам, вы арестованы. Потрудитесь указать ваши вещи». - «У меня нет вещей». - «Нам известно, что с вами был чемодан»

Марина бросает быстрый взгляд на студента и указывает на его чемодан.

Студент молчит, но молодое скуластое лицо его выражает полную растерянность…

Жандарм снимает с полки новенький черный чемодан и идет с ним к выходу.

«Прошу», - говорит Марине жандармский офицер.

У двери она оглядывается. Студент стоит у окна, торчащие уши его пылают огнем… Марина проводит ночь в тюремной камере. Утром ее вызывают на допрос.

На столе - раскрытый чемодан. Содержимое его вызывает полное недоумение следователя: несколько старых, исчерканных карандашом учебников, со старыми надписями многочисленных владельцев, огрызок свежей булки, серый кулек с сахаром, завернутое в полотенце мыло и аккуратно сложенная чистая рубашка…

- Ну и отпустили меня домой! - весело заканчивает Марина.

Динка громко хохочет и подпрыгивает от удовольствия, Мышка хлопает в ладоши и обнимает мать, но Алина усаживает сестер на место:

- Подождите! Ведь самое главное было потом… Мама, рассказывай дальше!

- Рассказывай, мамочка! - просят дети.

- Прошло года три… - напоминает матери Алина.

- Да, не меньше. Я уже совсем забыла этот случай, как вдруг приходит откуда-то папа и с хохотом рассказывает мне, что товарищи рекомендовали ему для связи одного студента по фамилии Кулеша. И что, рассказывая о себе, студент упомянул о случае в вагоне, когда в его руки случайно попал чемодан с нелегальной литературой. «Эта попутчица лишила меня последней рубашки, но открыла мне глаза», - серьезно добавил он, не обращая внимания на то, что наш папа совершенно поражен его рассказом… - Марина взглянула на веселые, улыбающиеся лица детей. - Вот и все про Кулешу.

- А помнишь… - снова начинает кто-то из детей. Сумерки уже мягко ложатся на кусты и деревья, окна в даче становятся черными, скоро Катя зажжет в комнате лампу, а воспоминания следуют одно за другим, и маленькая теплая кучка на крыльце все тесней жмется друг к другу.

Но от калитки отделяется какая-то фигура и торопливо идет по дорожке к дому.

- Малайка! Мама! Малайка приехал! - вскакивает Динка.