Валентина Осеева - Динка. Повесть

Старик сел и, вынув из торбы сухие корки, разложил их на траве:

- На вот, пожуй маленько.

- Не буду, - решительно сказала Динка и, сглотнув слюну, отвернулась.

Старик потрогал корки и, выбрав одну, с сожалением сказал:

- Размочить бы в водичке… Так ведь у иных и воды не выпросишь.

Он снова потрогал сухие корки и, горестно покачав головой, сложил их обратно в торбу:

- Посидим, коль так.

«Старенький… Корочку хотел съесть… размочить в водичке», - жалостно подумала Динка, и ей захотелось громко заплакать.

Но старик закрыл глаза и, прислонившись спиной к шарманке, задремал. Седые, пожелтевшие от времени космы УПАЛИ ему на лицо, дыхание с хрипом вырывалось из груди… Динка тоже закрыла глаза и, свернувшись клубочком, зарылась лицом в прохладную траву. Ноги у нее ныли, сбитые подошвы потрескались, горло пересохло от жажды, нестерпимо хотелось есть. Но усталость взяла свое, и Динка заснула.

Через час шарманщик и девочка снова шли по дороге.

Солнце уже садится за деревья. Голодная, усталая Динка еле тащится.

- Я не могу больше ходить, дедушка. У меня ноги отрываются… и голос весь вышел… - жалуется она.

- Вот еще в эту дачу зайдем, а тогда и домой… Тут четыре семейства снимают, очень люди хорошие. И попить дадут, и деньгами не обидят, - говорит старик, осторожно открывая чугунную калитку и направляясь к дому.

Динка медленно плетется за ним. От мелкого гравия на дорожках босые ноги ее горят и чешутся, на пятки больно наступать.

- Дедушка пришел! Дедушка пришел! - выбегая навстречу шарманщику, кричат дети.

Детой так много, что у Динки пестрит в глазах от их платьиц, рубашонок и вязанных, как чулок, с яркими полосками и с кисточками на концах, цветных фесок.

- А чья это девочка? Как ее зовут? - спрашивают они, перебивая друг дружку. - Она будет вертеть ручку шарманки? А нам ты дашь повертеть, дедушка?

- Моя, моя девочка. Она вам песенки споет. И ручку повертите, как же без этого? - еле успевает отвечать старик и, вытирая мокрый лоб, просит: - Вот только бы нам водички испить!

- Водички? Сейчас! Вам кипяченую? - бросаясь наперегонки к дому, кричат дети.

Около большой веранды круглая площадка; на скамейках сидят женщины с детьми.

Приход шарманщика вызывает всеобщее оживление, и вокруг старика и Динки сразу образуется толпа.

- Вона, гляди, кто пришел! - уговаривает раскапризничавшегося малыша старая нянюшка. - Сейчас как заведет, так и твоего голоса не будет слышно! Молчи лучше!

- Водички! Нате водички! - кричат дети, протягивая старику и девочке сразу несколько кружек.

- Спасибо, спасибо… Славные детки, бог их наградит! - растроганно бормочет старик, припадая к кружке с водой.

Динка пьет долго и жадно, потом, отняв от губ кружку, смотрит на детей. Мутная накипь от усталости, голода и унижений вдруг рассеивается в ее душе, и, словно очнувшись от тяжелого кошмара, она обращается ко всем с запоздалым приветствием:

- Здравствуйте!

- Здравствуй, здравствуй, деточка! Садитесь вот с дедушкой, отдохните немножко, - освобождая место на скамеечке, приветливо откликаются женщины.

Откуда-то появляются чашка молока и сладкая булочка.

- Спасибо… я не хочу… Дайте дедушке, - с усилием отказываясь от еды, говорит Динка. Ей кажется, что если она отопьет хоть глоток молока и съест хоть кусочек булки, то сразу почувствует себя нищей… В чужом доме, в этом рваном платье… - Нет-нет! - отказывается она. - Дайте дедушке. Пусть он поест, а я пока спою… Я одна спою!

Динка вдруг вспоминает любимую песенку Мышки. В этой песенке рассказывается о внучке, которая водит слепого дедушку и передает ему все, что видит вокруг. Правда, Динка не помнит всех слов, но она так ясно видит идущих по лесной дороге дедушку и внучку, так ясно представляет себе залитый солнцем луг, что не думает о словах, они как-то придумываются на ходу сами и легко ложатся в рифму:

- «Дедуся…» - растроганно и нежно поет Динка, подняв к старику шарманщику сияющее лицо и легонько касаясь его рукава.

Динка сама не знает, какими словами она заканчивает песню, она не видит обращенных к ней ласковых лиц, не слышит тихих голосов женщин… Потрясенная каким-то новым, глубоким чувством, она забывает и о Леньке, который хочет есть… Губы ее робко улыбаются, глаза блестят.

Но шарманщик сует ей в руки шапку, и она протягивает ее к женщинам.

- Сейчас, сейчас, девочка! Сейчас, милочка! - торопятся женщины, и в шапку со звоном падают монетки. Динке не хочется брать от этих людей деньги.

- Спасибо, - стесняясь, говорит она. - Это не мне… Это Леньке…

- У тебя есть брат? - спрашивают ее женщины.

- Нет, не брат… Но мы всегда вместе… Он сирота, - путаясь, объясняет Динка.

Шарманщик берет из ее рук шапку и заводит плясовую; дети по очереди крутят железную ручку.

К калитке их провожают с добрыми пожеланиями. - Приходите еще! Приходите! - просят взрослые и дети.

Выйдя на дорогу, старик решительно сказал:

- Пора и на покой. Все кости ноют. Завтра опять походим, а на сегодня хватит. Устал я…

Солнце уже совсем низко. Скоро с пристани донесется длинный гудок маминого парохода, но Динка забыла обо всем на свете. Подпрыгивая и прихрамывая, она бежит рядом с шарманщиком и весело болтает:

- Ты что купишь себе, дедушка? Я ничего не куплю! Мы вместе с Ленькой купим!

- А что тебе покупать? Вот съешь горяченьких штец да мороженого… - снова повторяет старик.

- Не надо! - машет рукой Динка. - Я сразу домой побегу…

Старик прибавляет шагу и, минуя последнюю просеку, выходит на тропинку, ведущую вниз, к пристани.

- Дедушка, ты пойдешь на базарную площадь? - спрашивает Динка.

- Ну да, через базар и пойдем. Там и харчевня…

- Я не хочу в харчевню… Я пойду домой! Давай тут разделимся, дедушка! - предлагает Динка, но старик словно не слышит ее и молча идет дальше. Дедушка! Мне тут близко - почти у самого обрыва, - говорит Динка. - Дай мне мои денежки!

- Каки таки денежки? Я сам тебе морожено куплю… Денежки, денежки… бормочет старик, не останавливаясь и не убавляя шагу.

- Дедушка, я домой хочу! - дергает его Динка.

- Ну, иди, чего пристала? Я тоже домой иду, не гулять ведь.

Тропинка выводит старика и девочку на базарную площадь. С пароходов идут пассажиры, тащатся с корзинами торговки, шныряют между рядами лавок босоногие ребята. Динка беспокойно оглядывает пассажиров и вспоминает о маме.