Зоя Воскресенская - Ястребки

— Эй, берегись!

Настя вздрогнула и заметалась по дороге, побежала назад, словно и не собиралась сворачивать на тропинку, оступилась на обочине и увязла в снегу по колено. Мимо проехали сани, и на девушку глянули из-под башлыка недружелюбные глаза.; Сердито топорщились заиндевевшие усы.

«Откуда он взялся? Какой сердитый, уж не шпик ли?» Настя долго следила за санями, и чем дальше они удалялись, тем спокойнее становилось на сердце.

Теперь опять можно повернуть к даче «Ваза». Сделала два шага и видит — из калитки вышли двое, мужчина и женщина. Женщина в белых валенках впереди, мужчина в чёрных валенках сзади. Рванул вихрь, женщина отвернула лицо в сторону, мужчина подошёл ближе, заботливо поднял воротник её пальто, взял под руку, и они пошли прямо по снежной целине в лес, Настя пригнулась и сделала вид, что зашнуровывает ботинок. Выждала, пока они скрылись, осмотрелась вокруг и побежала к калитке, потом через двор. Перескакивая через две ступеньки, поднялась на крыльцо. Дощатая дверь с широкой щелью во всю длину легко открылась. В сенях вторая дверь, обитая войлоком. Постучала в планку — ответа нет. Дёрнула за ручку — дверь заперта. «Значит, это они вышли погулять. Боялась опоздать, приехала раньше, вот теперь и жди»,

Настя стояла, переминаясь с ноги на ногу. Звякнуло кольцо на калитке. «Вернулись!» И Настя стала вспоминать, что она должна сказать.

— Не надо ли вам мочёных яблок? Не надо ли вам мочёных яблок? — шептала она пароль и отвечала себе: — Если не дорого, возьмём фунта два.

Девушка прильнула к щели двери и тотчас отпрянула: по расчищенной дорожке, между снеговых стен, шёл высокий человек в башлыке, с заиндевевшими усами.

«Тот самый… Сердитый… Высмотрел… Вернулся… Как же я сразу не скумекала, что он меня выследил?» Настя кинулась подальше от двери, натолкнулась на большой ларь. Приподняла крышку — на дне несколько поленьев. Подумать не успела: некогда было. Прыгнула в ларь и осторожно опустила над собой крышку. Хотела устроиться поудобнее, но сердитый уже вошёл в сени. Настя сжалась в комок.

Пришелец постучал в дверь и стал ходить по сеням взад-вперёд, взад-вперёд, потом подошёл к ларю и остановился.

Настя замерла: «Сейчас откроет… Вскочу и выцарапаю проклятому глаза. Сама привела, сама с ним и расправлюсь».

Крышка ларя затрещала. Настя зажмурила глаза. «Нет, не открыл, а просто уселся на ларь. Постукивает ногу об ногу, наверно, ему тоже холодно. Ну и пусть, хоть бы совсем закоченел. Дура, дурёха, — думала горестно Настя, — ни ростом, ни умом не вышла. Вот и сиди теперь как разнесчастная мышь в мышеловке. Вот тебе и первое партийное поручение…»

Клонит в сон. Нет, спать нельзя, соображать надо, как усатого выпроводить. «Закричу. Он испугается и соскочит с ларя. Я открою крышку и побегу. Схватить не успеет, а как опомнится, я буду бежать в другую сторону от леса. Догонит? Пусть, а беду от этого дома отведу».

Настя глубоко вздохнула, чтобы крик получился погромче, пострашнее, но в это время в сенях заговорили.

— Здравствуйте, Надежда Константиновна! Добрый день, Владимир Ильич!

Владимир Ильич? Ленин? Да не ослышалась ли Настя! Так, значит, и человек на ларе не шпик, а свой…

— Вы нас долго ждёте? — слышит Настя голос Надежды Константиновны.

— Минут двадцать. Привёз вам почту.

— Вот хорошо, что мы раньше вернулись, вьюжит, а то вы совсем замёрзли бы…

Это голос Владимира Ильича. Это он, он! Вот кого могла бы она подвести, вот почему так строго предупреждал Михаил Степанович об осторожности.

— Заходите обогреться. — Это опять Владимир Ильич.

— Нет, нет, я спешу. Возле вашего дома болталась какая-то подозрительная девчонка. Мне пришлось проехать до конца посёлка, я там оставил лошадь. Благополучно оставаться!

— Спасибо, до свиданья!

В замочной скважине заскрежетал ключ.

Настя собралась с силами:

— Мочёные яблоки… Не нужно ли вам яблок… мочёных?

Прозвучало это глухо и жалостливо.

В следующий миг открылась крышка и над девушкой склонилось встревоженное лицо Владимира Ильича. Прищуренные глаза всматривались в ларь.

— Владимир Ильич… Мочёные яблоки… — всхлипнула Настя.

— Надюша, подержи-ка почту. — Владимир Ильич подхватил девушку на руки и вынул из ларя.

— Не плачьте, пожалуйста, не плачьте! И мочёные яблоки мы возьмём — фунта два, если не дорого. Боюсь, что это слишком дорого вам обошлось.

Надежда Константиновна спешила открыть дверь.

Владимир Ильич внёс девушку в комнату, усадил на диван, осмотрел её руки.

— Ай-яй-яй, мочёные яблоки стали совсем мороженые.

— Я сейчас вскипячу чай. — И Надежда Константиновна, как была в пальто и шапке, стала разжигать примус. Вскоре под чайником задрожала синяя астра огня.

Надежда Константиновна быстро сняла пальто, переобулась, поставила валенки на печку и принялась разувать девушку.

Владимир Ильич вынул из кармана варежку и стал растирать Настины руки.

Девушка не могла говорить, и её ни о чём не расспрашивали. А слёзы, противные, сами катились по щекам, и не столько от боли, сколько от досады и стыда.

Надежда Константиновна взглянула на Настины ноги и покачала головой.

— Ещё бы немного — и было бы совсем худо, но, кажется, отделались счастливо.

Пальцы на руках покалывало горячими иголками, а мизинец распух и болел.

Владимир Ильич встал:

— Уфф! А теперь объясните, пожалуйста, для чего вам потребовалось забираться в ларь?

Настя рассказала. Владимир Ильич смеялся до слёз, и Надежда Константиновна, обняв за плечи Настю, смеялась вместе с ним.

— А наш великий конспиратор вас перепугался. «Какая-то, говорит, подозрительная личность ходила возле дачи». Подозрительная личность, — сквозь смех повторил Владимир Ильич.

«И вовсе не личность, а девчонка, и глупая притом», — подумала Настя.

— А сколько вам лет? — поинтересовался Владимир Ильич, глянув на распухшее от слёз и холода лицо девушки.

— Семнадцатый… — не совсем уверенно ответила Настя и покраснела.

— Я так и думал.

И Настя не могла понять, что хотел сказать этим Владимир Ильич.

— Так вы приехали за моёй статьёй для «Пролетария»? Я так вас понял?

— Да-да. Михаил Степанович велел её доставить к вечеру, и я должна немедленно ехать. Я уже могу…

— А статья-то у меня ещё не готова, да-с, не готова, — произнёс виноватым голосом Владимир Ильич. — Мне понадобится ещё часа два-три, не меньше. Как ты думаешь, Надюша?

Надежда Константиновна посмотрела на пунцовые ноги девушки и подтвердила:

— Да, я думаю, часа три.

— Как же так — не готова? — недоверчиво спросила Настя. — Михаил Степанович говорил, что статья должна быть готова.