Семён Ласкин - Саня Дырочкин — человек общественный

Потом мы пошли к проходной завода. Пётр Петрович остановился около обелиска с выгравированными на нём фамилиями рабочих, погибших в блокаду. Он снял шапку. И мы тоже сняли.

Среди имён я сразу отыскал имя Люськиного прапрадеда Петра Петровича Удалова, основателя династии, их главного предка.

С завода мы возвращались по набережной. Острый, пронзительный ветер резкими порывами дул вдоль Невы, заставлял нас пригибаться.

Люська держала одной рукой шапку, другой — запахивала полу пальто. Но говорить, став спиной к ветру, было удобно.

Люська в эти минуты казалась задумчивой и печальной.

— Не представляю, — вздохнула она, — что мне в дальнейшем делать?! У нас династия, а у меня, как помните, были другие планы…

— Как же! — воскликнул Севка. — Ты собиралась стать директором магазина!

— Теперь с этим покончено, — сказала Люська. — Мало ли что напридумывается в детстве.

Ветер пронёсся сквозь нас с бешеным воем, пришлось помолчать.

— С тех пор как мы потрудились в «Лисичке», я твёрдо решила стать портнихой. Но наша династия… рушит все мои планы.

— Да, — поддержал Удалову Байкин, — у тебя, Люська, вкус и всё такое. И лучше тебя никто не понимает в одежде.

Удалова с благодарностью поглядела на Севку.

— А впрочем, ничего сложного в твоём положении я не вижу! — улыбнулся обнадёживающе Байкин. — Династия — это же полный титул. Вот и пишись в дальнейшем: Удалова Людмила Петровна, портниха, дочка, внучка, правнучка и праправнучка Удаловых, знатной династии рабочих.

Люська от радости всплеснула руками, и её шапка полетела вдоль дороги, подхваченная ветром.

Мы с криками бросились спасать шапку от стихийного бедствия.

Когда все снова собрались в кружок, Севка сказал обнадёживающе:

— Готов спорить, Люська, что у тебя с удовольствием будут шить наши жёны, если ты, конечно, не возражаешь.

— Заходите в любое время, — пригласила Люська. — Очень вам всем буду рада!

Двадцать второе апреля!

Наконец-то пришло двадцать второе апреля!

Именно сегодняшнее двадцать второе апреля мы ждали целых три года!

Галина Ивановна вошла в класс. Мы встали. Каждый у своей парты.

— Какие красавцы! Какие беленькие! — воскликнула она, разглядывая всех нас в белых рубашках.

— Обещаем покраснеть после второго урока, — тут же сострил Севка.

Даже Галине Ивановне понравилась Севкина шутка.

— Садитесь, — разрешила она и стала серьёзной. — Поздравляю вас с днём рождения Ильича и с днём вступления в пионеры… А теперь будем спрягать глаголы.

Спрягать, когда ждёшь такого?!

Я вздохнул. Мне спрягать вдвойне тяжелее, я был избран хранителем тайны!

Не лёгкое это дело — хранить секреты! Но я старался. Я не подходил к Севке, даже немного от него скрывался.

Какие в моём положении глаголы?! Рта раскрыть невозможно!

Первый урок медленно сменился вторым уроком.

Со звонком в класс прибежала вожатая Лена, осмотрела каждого, поправила воротнички, одёрнула рубашки, напомнила, чтобы мы внимательно слушали слова пионерской клятвы.

— Вы уже не маленькие! — говорила она. И поглядела на меня как на хранителя тайны.

Наконец нас построили парами и повели в актовый зал, где собрались гости.

Я увидел своих папу и маму, прошёл мимо них торжественным шагом.

Правее мамы стояла Севкина бабушка Екатерина Константиновна и Севкин дедушка-профессор. Удивительно, как это дедушка прервал работу над своей книгой?! Видимо, приём внука в пионеры был важнее.

Когда мы поравнялись, Севкин дедушка не удержался и крикнул:

— Привет будущим пионерам!

Никто совершенно не удивился, что дедушка нарушил порядок.

Правее Байкиных стояли Юрий Петрович и Зинаида Сергеевна, сегодня ещё более красивые, чем обычно. Когда мы прошли мимо, то Зинаида Сергеевна и Юрий Петрович подняли свои сомкнутые руки и поприветствовали нас.

Люська, идущая сзади, шепнула:

— Погляди, Дырочкин, на ней — белое платье, на нём — чёрный костюм. К чему бы это?

Я не ответил. Я подумал: «А ведь это мы с Севкой их подружили!»

Дальше стояли дедушка Фешин и родители Удаловы, все трое были крайне серьёзны. И когда Удалиха стала со мной шептаться, то Пётр Петрович сдвинул брови.

Василий Иванович и Полина Герасимовна улыбались, приветствуя Федю. А я пожалел, что они не захватили с собой Юльку, ведь ей тоже было бы приятно видеть в такой день брата.

Но особенно повезло Майке.

Её папа, капитан дальнего плавания, приплыл в Ленинград именно сегодня, так что у Майки получился двойной праздник.

«Молодец, капитан!» — мысленно похвалил я Майкиного папу.

Дальше всех стояла бабушка Бойцова с Таткиной виолончелью. Она обнимала инструмент, как Татку, даже поглаживала его деревянную спину. Предстоял концерт в честь новопринятых пионеров.

Теперь без Татки Бойцовой школьные концерты не проходили.

Раздалась барабанная дробь, и шестиклассники внесли Знамя.

Они торжественно пронесли его вдоль октябрятской линейки.

Впереди шагала вожатая Лена, она высоко поднимала руку в пионерском салюте.

— Смирно! — крикнула Лена общей линейке.

Мы застыли.

Из учительского ряда вышла старшая вожатая школы Анна Алексеевна и стала рассказывать о пионерах.

Загремела барабанная дробь, и слово взял Юрий Петрович.

Он говорил обо мне и о Севке, о Майке, о Люське и о Феде, о Мишке и о Татке, о всей нашей звёздочке, о том, как мы подготавливали к переезду детский садик «Лисичка».

А на меня глядели папа и мама.

Я даже с грустью подумал: «Жаль, что таким меня не увидела Мотька!»

Шестиклассники повязывали нам галстуки, а я вдруг почувствовал, каким же становлюсь взрослым и сколько ещё мы успеем сделать хорошего в жизни.

Мы сказали торжественное обещание.

Я сделал шаг вперёд, пришла пора моей тайны. Словно бы ветерок пробежал по залу, всколыхнул галстуки на Татке и на Майке, на Мишке и на Севке, на Люське и на Феде, на моих друзьях, очень серьёзных теперь людях.

И тогда я громко объявил, что сегодня не только нас приняли в пионеры, но и мы, юные пионеры, по решению пионерской дружины хотим принять в почётные, пионеры одну из самых лучших бабушек нашего класса, героя Отечественной войны и ветерана Екатерину Константиновну Байкину.

— Разрешите повязать вам галстук?!

От неожиданности и удивления дедушка-профессор даже открыл рот, глаза его округлились, и он вдруг закричал: «Ура-а-а!»

А бабушка Байкина наклонила голову, чтобы помочь мне завязать ей галстук, и неожиданно всхлипнула. Это были, конечно, слёзы счастья.