Эдуард Веркин - Пролог (сборник)

– Ну и что?

– Сказал, что мы победили вроде как…

– Как это? – удивился Арт. – Сраженья ведь не было? Они только начали приземляться, а потом… Как это мы победили?

– Не знаю. – Александр пнул головню. – Он сказал что-то… Какое-то изречение, я не понял…

– И что?

– И тоже ушел.

– Нас же было мало… – не понимал Арт. – А их много… А как же сраженье? Оно что, вообще не состоялось?

– Да отстань ты…

Александр пожал плечами, раздраженно плюнул в костер и почесал щеку.

– Теперь уже до конца… – Александр вздохнул.

– Что до конца? – не понял Арт.

– До конца жизни буду чувствовать себя дураком.

Вода в аквариуме дрогнула и чуть перелилась, неоны брызнули в укрытие, улитка всплыла, притворившись мертвой. Это ховер. Башня наша старая, давно пора ее расселить, но никак не расселят, а она, между прочим, уже сто лет почти стоит и не падает. Но упадет, еще лет двадцать, и упадет. Лифты не работают, лестницы стерлись и похожи на пандусы, стекла помутнели, а ховерная площадка совсем разболталась, силовые ловушки прокисли, и если на площадку становится новый ховер, то слышно во всем доме. Иногда даже стены трясутся и стекла дрожат.

Это пстель прибыл. К нам в будни только он и прилетает, а так никого до пятницы. Книгу пишет, что тут поделаешь? Ради него, кстати, запустили лифт до последнего этажа, чтобы удобнее ему было спускаться и подниматься, чтобы лестницы от важного не отвлекали, пстель пишет всегда, даже и во сне.

Я его, кстати, один раз видел – он проходил по коридору нашего уровня с сильно задумчивым видом, остановился у окон, уставился на город и думу думал три минуты. Они всегда так, любят подумать, собраться с мыслями.

Бум-бум-бум!

В дверь постучали, причем явно ногой, с нетерпеливым размахом. Я открыл.

Пстель. Вспомнил о нем, он и явился.

Сегодня он был в длинном черном пальто, в черных очках, с помятым творческим лицом. Это у них тоже так заведено, чтобы подчеркнуть терзания. Но сегодня что-то слишком. Видимо, творческий кризис.

– Тебе за что деньги платят?! – сразу начал ругаться пстель. – Я уже третий раз прилетаю – и третий раз у тебя на крыше не протолкнуться! В прошлый раз в двигатель затянуло сразу три коптера, ты знаешь, во сколько мне обошлась профилактика?

– Так вы отпугиватель поставьте, – посоветовал я. – Если хотите, то Петька из соседней башни совсем недорого…

– Ты мне порассуждай! – Пстель притопнул ногой. – Ты должен за порядком на крыше следить, а не рассуждать! Я завтра прилечу – чтобы ни одного коптера на посадке! Почему у тебя там целые стаи? А?!

Они все такие. Творческие личности. Любят поорать, особенно в кризис.

– Так это же… – зевнул я. – Штормовое предупреждение передавали. На крыши не выходить без особой надобности, вот я и не пошел. А у нас самая высокая башня в этой части города, вот они сюда, как мухи на лед, и собираются…

– Я тебе устрою предупреждение! Я тебе устрою мух!

Пстель надулся от ярости и вдавился в дверь. Ну, если он мне трепку решил задать, то зря, не угонится. На всякий случай отступил назад, но тут с пстелем произошло что-то, лицо у него утратило надменность и сделалось вполне себе человеческим.

– А кто твой отец? – Пстель сердито нахмурил брови.

Я снова зевнул. Сейчас, прямо так и отвечу.

– Отвечай немедленно, молодой человек! – взвизгнул пстель. – Кем подвизается твой отец?!

И тут же сканер достал и в меня направил. Сканер достал – врать бессмысленно.

– Вандализатор, – ответил я. – Мой отец – вандализатор.

Глаза у пстеля блеснули каким-то алчным блеском.

– Вандализатор… – сказал он задумчиво. – Я так и знал…

Верно говорят – чутье у них. Не знаю, уж по каким признакам он определил – может, по сундуку в коридоре, или по литографиям на стенах, или по люстре, а может, и в самом деле почуял. Запах у нас стоит крепкий, отец с утра морил морилкой, пстель мог и по этому запаху догадаться.

– А на чем специализируется твой отец? – спросил пстель уже без нервов, а, напротив, даже с уважением.

Я почувствовал, что гнев его отступил и сменился интересом, и немалым. Поэтому я повел себя нагло.

– А вы к гостье прилетели? – в свою очередь, спросил я.

– К гостье? – Пстель смотрел поверх меня в коридор, ему явно хотелось пройти туда и дальше, в хранилище. – Да, к гостье. Я работаю над книгой…

– А она из какого года? – перебил я.

– Она? Она из будущего, конечно. А почему ты интересуешься?

Пстель уставился на меня с пристрастностью, на лоб у него съехала прядь волос, и пстель закинул ее обратно движением головы.

– Мне кажется, мы с тобой уже где-то встречались, – сказал он. – Не могу вспомнить…

Пстель потер виски писательским жестом.

– Мне кажется… – Пстель стряхнул руки. – Впрочем, оставим. Так, значит, твой отец вандализатор, – кивнул сам себе пстель.

– Это очень хорошо, у меня к нему есть вопросы. Ты не знаешь, он не занимается книгами?

– Он же вандализатор, – напомнил я. – Все вандализаторы занимаются книгами. Но мой отец специализируется больше по механике.

– По механике, как интересно. У меня есть чудесный игровой автомат…

Пстель замолчал.

– Мне пора. – Он поглядел на часы, кстати, механические. – Отец завтра дома будет, не знаешь?

Я кивнул:

– Будет. После обеда.

– Тогда я завтра еще зайду, – стал рыться в карманах пстель. – Нам надо кое-что обсудить.

Пстель достал из кармана визитную карточку и вручил мне.

«Алексис Ф. Шклянский, ведущий литератор».

– Гостью зовут Ая, – сказал Шклянский. – И крышу все-таки почисти, пожалуйста.

После этого он удалился, ведущий литератор. А я его тоже вспомнил.

Я действительно должен расчищать крышу, у меня контракт на каникулы. Я каждое лето подрабатываю, иногда на первых этажах псевдокрыс гоняю, а в этом году вот коптеров много развелось, так что с ними вот занимаюсь. Коптеры мне больше нравятся, чем псевдокрысы, да и вообще я высоту люблю и простор. К тому же в коптерах есть микроджеты, а в них, в свою очередь, рений, если наловить побольше коптеров, то к концу лета можно набрать грамм пятьдесят.

А это немало.

Но я ленюсь.

Вот и сейчас я не гонял коптеров уже почти две недели, так что они стали полетам мешать. Ладно, надо поработать чуть-чуть, а то этот Шклянский еще отцу пожалуется, с ведущего литератора станется.

Я сходил в кладовку, взял разрядник и кукан, затем на кухню заглянул, взял бутерброды. Вооружившись, поплелся на крышу. Попробовал на лифте подняться, только оказалось, что его включили специально для Шклянского, я же, сколько ни пытался, запустить его не смог. Так что пришлось идти пешком.

Это не очень удобно, идти приходилось по самому краю лестниц, потому что по центру ступеньки на самом деле стерты, причем в некоторых местах до желоба. От такой ходьбы ноги сильно выворачивались, так что через сорок этажей у меня колени заболели и заболела спина.