Геннадий Снегирев - Умный дикобраз. С вопросами и ответами для почемучек

Поближе подойдёшь – он юркнет в сучья и внутри где-то кричит, надрывается.

Услыхали его крик бобры и уплыли, только дорожка из пузырьков пошла по воде.

Так я бобров и не увидел. И всё из-за крапивника. Он себе гнездо на бобровой хаткесвил и живёт вместе с бобрами как сторож: если заметит врага, так начинает кричать, пугать бобров.

Всегда ли крапивник живёт с бобрами?

Сооружая свою хатку, бобры скрепляют ветки илом или грязью, чтобы придать постройке бо́льшую прочность. Ветер заносит на хатку семена различных растений, и она весной начинает зеленеть. По-видимому, бобровая хатка сверху густо заросла и привлекла крапивника. Тем более что добраться до неё не так просто, вокруг вода. Гнездование крапивника на бобровой хатке – случай достаточно редкий.

Пришёл ко мне знакомый охотник.

– Пойдём, – говорит, – я тебе хатку покажу. В ней бобриная семья жила, а сейчас хатка пустая.

Мне про бобров и раньше рассказывали. Захотел я эту хатку разглядеть получше.

Взял охотник своё ружьё и пошёл. Я – за ним.

Долго шли по болоту, потом сквозь кусты продирались.

Наконец пришли мы к речке. На берегу стоит хатка, как стог сена, только из сучьев, высокая, выше человеческого роста.

– Хочешь, – спрашивает охотник, – залезть в хатку?

– А как же, – говорю, – в неё влезешь, если вход под водой?

Неужели вход в бобровую хатку всегда под водой? А сама она над водой?

Подводный вход обеспечивает бобру бо́льшую безопасность. Никто не видит, когда он хатку покидает и когда вновь возвращается. Такой вход и зимой удобен: ведь сверху вся хатка завалена снегом, а вода вокруг схвачена льдом.

Стали мы сверху её разваливать – она не поддаётся: вся обмазана глиной.

Еле-еле сделали дыру.

Залез я в хатку, сижу согнувшись, потолок низкий, отовсюду торчат сучки, и темно.

Руками что-то нащупал, оказывается – древесные стружки. Бобры из стружек устроили себе подстилку. Я, видно, в спальню попал.

Полез ниже – там лежат веточки. Бобры с них кору обглодали, и веточки все белые. Это у них такая столовая, а сбоку, пониже, ещё этаж, и вниз идёт нора.

В норе вода плещется.

На этом этаже пол земляной и гладкий. Здесь у бобров сени.

Влезет бобёр в хатку, вода с него в три ручья стекает.

Бобёр в сенях всю шерсть насухо выжмет, причешет лапкой, только тогда идёт в столовую.

Тут охотник позвал меня. Вылез я наружу, отряхнулся от земли.

– Ну, – говорю, – и хата! Сам бы остался жить, только печки не хватает!

Весной снег быстро растаял, вода поднялась и затопила бобровую хатку.

Бобры перетащили бобрят на сухие листья, но вода подобралась ещё выше, и пришлось бобрятам расплыватьсяв разные стороны.

А маленькие бобры сразу плавать умеют или родители их учат?

Маленькие бобрята – отличные пловцы. Обучать их не требуется. Способность уверенно держаться на воде и нырять у них врождённая.

Самый маленький бобрёнок выбился из сил и стал тонуть.

Я заметил его и вытащил из воды. Думал, водяная крыса, а потом вижу – хвост лопаточкой, и догадался, что это бобрёнок.

Дома он долго чистился и сушился, потом нашёл веник за печкой, уселся на задние лапки, передними взял прутик от веника и стал его грызть.

После еды бобрёнок собрал все палочки и листики, подгрёб под себя и уснул.

Послушал я, как бобрёнок во сне сопит. «Вот, – думаю, – какой спокойный зверёк: можно его одного оставить, ничего не случится!»

Запер бобрёнка в избе и пошёл в лес.

Всю ночь я бродил по лесу с ружьём, а утром вернулся домой, открыл дверь, и…

Что же это такое? Как будто я в столярную мастерскую попал!

По всему полу белые стружки валяются, а у стола ножка тонкая-тонкая: бобрёнок её со всех сторон подгрыз. А сам спрятался за печку.

Зачем бобрёнок ножку стола грыз?

Бобры – грызуны. Крупные зубы-резцы у них постоянно растут. Зверькам, чтобы их сточить, требуется постоянно грызть что-то твёрдое. Бобрёнок и пристроился к ножке стола, потому что у него зубы чесались.

За ночь вода спала. Посадил я бобрёнка в мешок и поскорее отнёс к реке.

С тех пор как встречу в лесу поваленное бобрами дерево, так сразу вспоминаю про бобрёнка, который подгрыз мой стол.

Под городом Воронежем есть бобровый заповедник. Там на лесных речках живут бобры. Они перегораживают речки плотинами и на берегу прудов строят хатки.

В заповеднике нельзя рубить деревья и охотиться, чтобы не пугать бобров.

Заповедник устроен для бобров, но олени, кабаны и другие звери знают, что здесь их не тронут охотники, и тоже живут в заповедном лесу.

Я приехал в заповедник в июне и стал жить в избушке у лесника. Один раз взял я у него велосипед прокатиться по лесным тропинкам.

Далеко от дома заехал, повернул назад, потихоньку еду, слушаю, как иволга кричит за речкой…

Вдруг барсук из кустов как выскочит, хотел через тропинку перебежать, прошмыгнуть, да угодил прямо под колесо.

Зачем побежал барсук? Хорошо ли он бегает?

Барсук, по вине которого произошло курьёзное ДТП, скорее всего, был молодым. Дело было в июне. В это время молодые барсуки покидают «отчий дом» и бродят по лесу. У них ещё нет опыта, как вести себя при встречах с человеком. Старый барсук либо затаился бы и пропустил велосипедиста, либо тихо скрылся в лесу, ни в коем случае не перебегая дорогу. Молодой зверь сделал всё наоборот. Барсук неплохо бегает (со скоростью дворняжки) до того момента, как не накопит жира. К концу августа он уже основательно толстеет и становится не столь проворен.

Я в кусты свалился, встал, поднял велосипед. «Нет, – думаю, – лучше пойду пешком, здесь звери совсем не боятся людей».

И вправду, совсем не боятся. Утром прибежал стрелочник с железной дороги.

– Забирай, – кричит, – своего вредителя, под мостом копает!

Оказывается, бобёр молодой плыл вверх по речке, приглянулось ему местечко под железнодорожным мостом. Решил он тут нору вырыть. Над ним поезда грохочут, а он знай себе роет, всё глубже да глубже.