Ксения Беленкова - Эффект лучшего друга

– А расскажи мне про этого Ищенко, – вдруг приникла к нему Ника, ожидая нового выхода Эли из примерочной. – У вас с ним что-то есть?

Женьку пробрал мороз: Стас и теперь незримо умудрился ворваться в его жизнь на самом пороге ожидаемых перемен к лучшему. И все нещадно испортил!

– Ничего хорошего у меня с ним нет, – огрызнулся Женька.

Ника будто обрадовалась такому ответу, придвинула лицо к Женькиному уху и шепнула в него, обдавая теплом:

– Титяков сказал, я ему понравилась. Как думаешь, выдумывает или нет?

И тут, к своему ужасу, Женька сообразил, что Стас всерьез интересует Нику. А тот дерзкий выпад на балконе, в котором Женька услышал сердечную заботу о себе, был лишь поводом привлечь внимание красавца Ищенко. Из примерочной уже вышла Эля в очередном устрашающем образе, и Женьку пронзила злая боль. Он понял: надень сейчас брюки – в тот же миг получит непобедимого соперника в лице Стаса Ищенко, отмороженного Снежной королевой Кая. Что уж тут говорить, даже Боров не сомневался долго, выбрав статного красавца вместо тщедушного Женьки. И если Ника сейчас же узнает правду, шанса завоевать ее сердце не будет никакого!

В этот тягостный момент, не размышляя больше о саморазоблачении, Женька принял отчаянное решение – выжидать. Ему просто необходимо было хоть немного понаблюдать за ситуацией, оставаясь в женском обличье. А затем, пользуясь полнейшим доверием и симпатией Ники, расстроить ее грядущие отношения с Ищенко. Женька подумал, что сейчас, когда для него открыт механизм души Николь, есть маленький шанс заставить его работать по собственной схеме. И вот тогда-то Ищенко попляшет!

Женька пережевывал свое горе молча, стараясь не изменять дурашливой улыбке, и лишь зубы чуть поскрипывали от напряжения. Он слегка отстранился и внимательнее обычного глядел на Нику. Отвлеченная от разговора новым выходом Эли, она растерянно уставилась на громоздкую фигуру в очередном мини с рюшками. Митя Титяков исступленно гримасничал, но в то же время с опаской поглядывал на Элины кулаки, что та сжимала под воланами полупрозрачных длинных рукавов. Он старался держаться поближе к Женьке, тянул к нему свои длинные, загребущие клешни, даже не подозревая, какие злодейские планы тот вынашивал под маской внешнего благодушия.

А в это время за стенами многоликого торгового комплекса на продрогшие столичные улицы сыпал первый снег…

Зима распласталась по городу – пухлая, белая, дородная. Она была молода и свежа, как невеста. И все ждала чего-то, дрожа от нетерпения. Часто сыпал снег, и среди непроглядной пурги Женька порой переставал соображать, кто он есть на самом деле.

В тот день он стоял в мамином шерстяном платье на стуле и помогал Эле прикрутить к люстре хвост пушистой мишуры. Занятия были отменены – гостиную украшали к встрече Нового года. Стул под Женькой жалобно поскрипывал, платье впивалось в бока.

– Слезаю, пока на мне одежда не лопнула. – Женька спрыгнул на пол. – Это стало бы малоприятным предновогодним сюрпризом для твоих родителей.

Будто услышав эти, брошенные вскользь слова, в комнату заглянула Любовь Николаевна, с шеи ее свисало несколько разноцветных гирлянд. С момента первой встречи она сильно похудела, и Женьке казалось, что первым делом из нее ушла радость, которая раньше так и распирала ее, изливаясь на окружающих.

– А я смотрю, ты перестала сидеть на диете. – Любовь Николаевна с завистью смотрела на Женькину раздавшуюся фигуру. – Тебе так намного лучше!

Женька, и правда, в этот год стал неожиданно набирать массу, постепенно исчезала былая прозрачность, пропала талия, плечи разошлись в стороны. Теперь даже монументальная Эля не казалась ему такой громоздкой, как раньше. Он почти перерос ее и сейчас уже не смотрел на подругу снизу вверх. Быть может, потому Женьке все время казалось, будто Эля стала другой. Пусть ей не удалось подобрать удачных обновок, и она продолжала носить свои старые вещи. Но вот странное дело – смотрелись они теперь как-то иначе. Раньше Эля одевалась кое-как, скорее для порядка, чем ради удовольствия. Часто выглядела неряшливо и старомодно. Теперь же одежду она подбирала тщательно, с очевидной любовью. Кто бы мог подумать, что творит широкий пояс с обычной прямой рубахой. А если еще расстегнуть сверху на одну пуговицу больше обычного… Быть может, Эля не стала модницей, похожей на манекен из торгового центра, но яркие бусы или браслеты вдруг преобразили спокойные наряды, делая их игривыми, даже романтичными. Она вовсе не стала другой, скорее – нашла себя. Вот только отношения у них с Женькой напряглись, как мускулы спортсмена, отжимающего штангу. Элю не радовали школьные успехи друга, она стала холодна и не отвечала смехом на его вечные шуточки. Будто они вдруг перестали быть забавными, хотя Женька обезьянничал на зависть любой мартышке. Меньше хохотала теперь и Ника, она стала какой-то сонной, но, быть может, эта вечная дрема скрывала глубокие раздумья. Во всяком случае, Женька рассчитывал на потайную глубину этого бессмысленного взора. Личико Ники оживало лишь к позднему вечеру, когда они уже расходились по домам. Теперь у подъезда ее ожидал не только спящий водитель, но и до крайности бдительный Стас Ищенко. И каждый раз он не упускал случая, чтобы злорадно отвесить Женьке какой-нибудь вызывающий комплимент. «Женя, эта помада выгодно подчеркивает цвет твоих глаз! – Стас без зазрения совести хватал Женьку за руку, чуть переворачивал ее и впечатывал губы в собственный кулак. – Мое восхищение!» Женька разбухал от ярости, покусывая чистые губы. А Ника уже о чем-то весело щебетала с невозмутимым обидчиком. Либо протягивала свои тонкие наманикюренные пальчики, и тут уже Стас не мазал. Они много говорили о театре, оказывается, Николь всерьез мечтала стать актрисой. И Стас рассказывал ей о том, как идут репетиции «Маски» и какие сложности возникают у него с вживанием в роль. Хотя Женька прекрасно знал, что единственная проблема Ищенко – мозг величиною с перепелиное яйцо. И роль, содержащая больше трех слов, просто не укладывалась в его крохотные извилины. Женька мерз в маминой одежонке и ловил на себе сочувствующие и в то же время немного раздраженные взгляды Ники. Теперь он всегда был третьим лишним. Но позволить этой парочке болтаться наедине под покровом черных вечеров никак не желал…

Сегодня же Стас обнаглел до того, что перехватил Нику еще до начала занятий и утащил на генеральную репетицию «Снежной королевы». И Николь галопом поспешила за прекрасной скульптурой Ищенко, даже не дожидаясь, пока заснет водитель «Фольксвагена». Так продолжаться дальше не могло! Ника в упор не видела насквозь прогнившей сущности этого шантажиста. И все отточенные остроты, которые Женька пытался вонзить в светлый образ Стаса, отскакивали от него, как от стальной ледышки. Единственное преимущество юбки, которую Женька проклял уже тысячу раз, было в том, что Ника по-прежнему доверяла ему, и они могли видеться хоть каждый день. А эти встречи были для него сейчас самым важным составляющим бытия – скелетом этого бездарного существования, позволяющим хоть как-то передвигать ноги. И сейчас Женька чувствовал себя отчаянно одиноким, находясь здесь без Николь. Когда в комнате ворочались лишь тяжелые фигуры Эли с матерью, отчего-то на ум приходила скороговорка о лавирующих кораблях.