Ирина Щеглова - Найди своего принца! Большая книга историй о любви для девочек

– Погоди, у Кости есть отец, – вспомнила я.

– Не отец, а отчим. У Кости фамилия его матери, по фамилии наш папочка и догадался.

– Да, но у вас разница – всего ничего.

– Почти год. – Лиза пожала плечами.

– Выходит, он эту женщину бросил беременную, а наша мама ничего не знала! Ну, папаша!

Лиза нахмурилась:

– Ты ничего не понимаешь! – отчеканила она.

– Зато ты много понимаешь! – огрызнулась я.

Наш разговор вот-вот готов был превратиться в обычный скандал, которым заканчивались все наши попытки поговорить. Я же предупреждала: мы с Лизкой совсем разные. До сих пор удивляюсь, что наша мама нашла в нашем отце?

Лизка говорит: любовь!

Какая любовь, если они все время ругались. Они не могли спокойно переброситься даже парой слов.

На это сестра отвечает: мол, она помнит, что было и по-другому.

Что значит – было? Когда было? Было, да сплыло?

– Ну и что, – вступается за отца Лизка, – была страсть, понимаешь, всепоглощающая, такая, когда зубы сводит! А потом она прошла, эта страсть, умерла, удовлетворенная, понимаешь? Они еще пытались что-то спасти, даже тебя родили как гарантию, как новую связь между ними. Но… Ты должна понять, такие совершенно разные люди не могут жить по привычке или из-за детей. Так всем было бы только хуже!

– Откуда ты все это знаешь? Папочка рассказал? – сквозь зубы спросила я.

– Я уже и сама не девочка, – гордо вскинув голову, ответила она.

– Вот именно, нашла чем хвалиться. – Мне стало смешно.

Лизка покраснела:

– Рита, я не знала, что ты можешь быть жестокой, – с горечью проговорила она.

– Это ты мне говоришь?! – Я просто вскипела. – Ты, которая в девятнадцать лет неизвестно от кого родила ребенка, а потом подбросила его нам и сбежала. Ты, которая довела мать до гипертонического криза! Из-за тебя я вынуждена была бросить школу. Ты хоть знаешь, каково это: в пятнадцать лет пойти работать официанткой? Ты знаешь, что мы все вытерпели и пережили? Или снова скажешь, что мы друг друга не понимаем, потому что очень разные и все такое. Но если тебе было наплевать на нас, если для тебя наш замечательный папа – авторитет, так почему же ты к нему не побежала? Что же он не помог любимой дочке?

Я так завелась, что почти кричала. Я вскочила со стула и стояла над сжавшейся, словно в ожидании удара, сестрой, я орала, не замечая ни своих, ни ее слез. Лизка беззвучно плакала, положив голову на руки.

Я опомнилась только тогда, когда услышала плач маленькой Даши, доносившийся из соседней комнаты.

– Дашка проснулась, – сообщила я. У меня дрожали руки. Я недоуменно рассматривала сестру и прислушивалась к себе. Неужели это я была сейчас здесь и все это говорила? Что на меня нашло?

– Прости. – Я коснулась Лизкиного плеча.

Она вздрогнула, посмотрела мне в глаза.

– Дашка плачет, – снова напомнила я.

– Да-да, – Лизка вскочила, – пойдем, она тебе обрадуется.

Через некоторое время мы уже втроем, спокойные и улыбающиеся, снова сидели на кухне, Лизка кормила Дашу завтраком, и мы изо всех сил делали вид, что между нами нет и быть не могло никаких размолвок.

– Сейчас гулять пойдем, – ворковала Лизка, – у нас тут так красиво, покажем тете Рите наш город, правда, Дашенька?

Дашка пускала пузыри, тянула ко мне маленькие ручонки и гулила. От недавней вспышки моего праведного гнева не осталось и следа.

Испуганная Лизка все твердила:

– Я очень виновата, я виновата…

Мне это надоело, и я остановила ее:

– Ладно, я тоже погорячилась, в конце концов, мы же родные сестры, а кто поможет, если не я, не мама, не бабуля… И потом, бабуля тоже руку приложила, скрыла от нас твое местонахождение.

– Знаешь, я замуж выхожу, – неожиданно призналась Лизка.

– Ну ты даешь! – Я уже устала удивляться новостям, но тут как-то даже растерялась.

– Я выхожу замуж за Дашиного отца, – пояснила сестра.

– Так вы помирились?

– Мы и не ссорились, – сказала Лизка, – просто тогда, когда все это случилось, он ведь не знал ничего. Он приезжал на каникулы в Москву. Вообще-то он студент, учится здесь в институте. Это еще одна причина, почему я убежала в Питер.

– Понятно…

Признаться, ничего мне не было понятно, у Лизки разве хоть в чем-то можно разобраться!

– Слушай, – я встрепенулась, вспомнив о главной новости, – я рада, что у тебя все налаживается, у Дашки будет отец и все такое… Но ты мне вот что объясни: ведь был же у тебя разговор с Костей, был, я помню. Вы, кажется, очень хорошо поговорили, расставили, так сказать, все точки над «i». Но почему ты не сказала ему правду?

Лизка задумалась, опустила голову. Щеки и уши у нее покраснели. Вот всегда так, все время мне приходится вытягивать из нее все эти дурацкие признания в ее дурацких поступках.

– Я не смогла, – обреченно вздохнула Лизка.

– Значит, не смогла, – подчеркнула я.

Дашка сидела на своем высоком стуле и крутила головенкой, с любопытством прислушиваясь к нашему разговору. Ее мордашка была перепачкана кашей, но Лизка словно забыла о присутствии дочери. Я машинально взяла салфетку, вытерла личико племянницы, Дашка недовольно сморщилась, захныкала.

– Знаешь, он мне тут на днях в любви объяснился, – сообщила я сестре.

– Кто? Костя?

– А кто же еще! Ты ведь меня за этим позвала? Разузнать, что да как у нас с ним. Тебе небось и мама говорила, что мы с Костей дружим?

– Говорила, – вздохнула Лизка.

– Как у тебя все запутано, сестра! Вечно ты попадаешь в какие-то, мягко говоря, странные истории. Мало того, и других запутываешь!

– Я хотела рассказать ему, честно! – воскликнула Лизка. – Но все не знала, с чего начать… Так и уехала тогда.

– Хорошо, допустим, мы не знали. Папаша не сказал, а потом сказал, но только тебе и то потому, что нельзя было не сказать. Но Костина мама? Разве она не знала? Ты была у них когда-нибудь дома? Она тебя видела?

– Она тоже не знала, – ответила сестра, – точнее, она знала, конечно, что Костин отец на ком-то женился, наверное, знала, что у него есть дети, но как она могла предположить? Ведь не знакомил же ее отец с нашей мамой. Да они и не общались, даже не созванивались никогда.

– Костина мама твою фамилию не знает?

– Нет…

– Тогда понятно…

– Слушай, – взмолилась Лизка, – поговори с Костей сама, а? Ты сможешь, я уверена…

Мне стало смешно:

– Поговорю, конечно, что же мне еще остается.

Лизку словно подменили. Она вскочила, подхватила дочку, закружилась с ней по кухне, запела:

– Вот и отлично-о! Вот и хорошо-о! Прямо груз с плеч долой! – радостно сообщила она, остановившись. Глаза ее блестели. От избытка чувств она принялась подбрасывать и тормошить Дашку, та смеялась, и мне, хочешь не хочешь, пришлось улыбнуться. А как же, ведь семья, родная кровь.