Анна Антонова - Бабочки зимнего утра

Заиграл следующий социальный танец — я даже не поняла, какой, вальс-гавот вроде, — и кивнула Артему:

— Иди, я на тебя посмотрю.

Без тени ревности наблюдая, как он выделывает замысловатые фигуры в паре с какой-то девчонкой, я думала о том, до чего же странное существо человек. Логично переживать, когда что-то получается неудачно и плохо. Но волноваться из-за того, что все слишком хорошо? Наверное, только я на такое способна!

Впрочем, ругая себя, в глубине души я знала причину этих самокопаний — кажется, в каком-то журнале я прочитала: если все хорошо, значит, от тебя что-то скрывают. Конечно, глупо следовать народной мудрости и дуть на воду, обжегшись на молоке, но я на всякий случай решила пока не терять головы и бдительности. А там видно будет!

Близился конец бала, и заиграла смутно знакомая мелодия. Замечательный танец «Вереница»! Не дав мне опомниться, Артем схватил меня за руку и потащил в круг. Убедившись, что с двух сторон меня крепко держат за руки — это оказались непонятно ухмыляющиеся парни! — он куда-то убежал. Не делая попытки вырваться, я наблюдала, как разрастается хоровод, и старалась не просто тупо брести по кругу, как большинство, а соблюдать перекрестный шаг, поэтому пропустила момент, когда Артем нарисовался передо мной с платочком в руках. Он взмахнул им, и в тот же миг я почувствовала, как разжались державшие меня руки.

Я оглянулась, но ничьих взглядов не поймала, и только тогда сделала неуверенный шаг в середину круга. В сомнамбулическом состоянии я проследовала за Артемом, который расстелил платок, опустился на колени и жестом пригласил меня присоединяться. Я секунду помедлила, но отступать было некуда, и я последовала его примеру. Мы оказались совсем рядом, он нежно взял меня за плечи, чмокнул по очереди в обе щеки, а потом поцеловал в губы.

Я закрыла глаза, чувствуя, что теряю сознание. Полутемный зал, плавная усыпляющая музыка, люди вокруг — все перестало для меня существовать. Сердце колотилось так быстро, что я начала задыхаться.

Артем потянул меня за руку, и я открыла глаза. Он помог мне подняться, и мы вернулись в хоровод. Я шла машинально, уже не обращая внимания на шаги, и никак не могла прийти в себя. Первый поцелуй на первом же свидании! В День святого Валентина! На второй встрече! Вот это да! Не ожидала такого от себя… Впрочем, а что я могла сделать?

«Вежливо отстраниться», — ехидно предложил внутренний голос.

«Могла бы», — согласилась я.

Но… не смогла. Стормозила, как это со мной часто случается. Нет, я не жалела о том, что случилось. Смущало только, что моя теория бдительности слишком быстро потерпела крах… Если все так начинается, то что же будет дальше?

Напрасно я боялась — когда «Вереница» кончилась, Артем вел себя как ни в чем не бывало, и я немного успокоилась. Мы станцевали еще несколько медленных танцев, а потом объявили заключительный венский вальс. Он протянул мне руку:

— Пойдем?

Похоже, венский вальс был единственным танцем классической программы, к которому он благоволил, но я отрицательно покачала головой: экстремальных ощущений на сегодня было уже многовато.

Мы оказались не одиноки — прощальный венский вальс решили проигнорировать многие. Переодевшись в общей раздевалке — после поцелуя комплексов на этот счет у меня совсем не осталось, — мы вышли на улицу. Было не то что бы холодно, а, скорее, как-то неприятно.

— Февраль — самый противный месяц, — пожаловалась я.

— Зато нежарко, — отозвался Артем, и я усмехнулась:

— Что правда, то правда.

— Люди странно устроены, — продолжал рассуждать он. — Зимой все жалуются на холод и ждут лета. Зато летом все начинают страдать от жары…

— И ждать зимы, — подхватила я со смешком.

— В том-то и дело — зимы при этом никто не ждет. Просто народ никак не может определиться, чего ему надо.

— Нежаркого лета, — предположила я.

— И нехолодной зимы, — подхватил он.

— Нехолодная зима — вот это как раз противно, — не согласилась я. — Мороз все-таки лучше дождя и оттепели!

В таких увлекательных разговорах мы спустились в метро и нерешительно замерли на платформе.

— Я тебя провожу, — полувопросительно сказал Артем, и я только кивнула.

Около моего подъезда мы остановились. Не говоря ни слова, он неуклюже обхватил меня перчатками и снова поцеловал. Мороз обжигал кожу, ощущения фантастическим образом смешивались — тепло и холод, нежность и стужа, любовь и неизвестность… Теплая одежда не давала нам сблизиться, и в этом было нечто особенно волнующее.

— Пока, — шепнул он, и я, все еще ошеломленно улыбаясь, шагнула к своей двери.

Мы влились в поток, ручейками стягивавшийся к Красной площади. То есть это Сергей утверждал, что мы движемся к Красной площади — сама я местность категорически не узнавала: то ли за пестрой толпой было сложно что-то разглядеть, то ли шампанское наконец подействовало. Вскоре впереди показались обещанные рамки, через которые мы беспрепятственно прошли и оказались на Большом Москворецком мосту. И тут нас ожидал неприятный сюрприз: никакого прохода на Красную площадь не было. На фоне собора Василия Блаженного возвышалась сцена, на которой шло праздничное представление, а по бокам располагались огромные экраны. Вся эта конструкция наглухо перегораживала проход на главную площадь страны.

— Так что же, бой курантов мы не услышим? — заволновалась Соня, и я поняла, что это ее первые слова за все время — девушка Сергея удивительно напоминала одноименного персонажа «Алисы в Стране чудес».

— Почему, услышим, — уверенно заявил Сергей. — Здесь же не очень далеко.

— Надо было с другой стороны идти, — подхватила Наташка. — Тогда бы точно на Красную площадь попали.

— Уже поздно куда-то бежать, — резонно заметил Кирилл. — Пришли, так будем смотреть отсюда.

Я посмотрела на него с уважением — люблю здравомыслящих людей. Действительно — зачем дергаться и переживать, если ничего изменить нельзя? Но как часто это происходит, причем по любым поводам — от серьезных до самых ничтожных! И избавиться от этой дурной манеры нет никакой возможности…

— С Новым годом! — заорал кто-то прямо у меня над ухом.

Я вздрогнула и очнулась — нашла место и время философствовать! Вокруг скакал народ с заячьими ушами и клоунскими носами, в блестящих шуршащих париках, обмотанный серпантином и дождиком… На сцене шла какая-то увеселительная программа, ведущий поминутно поздравлял всех с наступающим Новым годом, но видно и слышно было плохо, и особого внимания на площадку никто не обращал — все веселили себя сами как могли. Впрочем, главное развлечение было впереди.

— Ты что такая грустная? — наклонился ко мне Кирилл.