Эдуард Успенский - Всё Простоквашино (сборник)

Потом хромающий жулик появился на экране. Он с трудом нёс огромный бивень.

Потом появились два милиционера и помогли ему. Хотя видно было, что он их не просил.

– Ну и как теперь, – спросил Печкин, – мамонт будет без клыка?

– С клыком, – сказал профессор Сёмин. – Сейчас есть такие клеи, что лучше любого железа держат. Бивень у мамонта будет как новенький.

Тут на экране появился директор Палеонтологического музея в домашнем халате и с котлетой в руке и сказал в камеру:

– Дорогие неизвестные друзья! Спасибо вам, что вы спасли наш бивень. Теперь вы можете приходить в наш музей бесплатно до тех пор, пока вы не умрёте от старости.

И он поклонился нашим друзьям.

– Давайте вернёмся к Утренней Звезде, – предложил Печкин.

– Хорошо, давайте вернёмся, – согласился профессор Сёмин. – Сейчас мы заглянем в наш почтовый ящик и увидим, что она нам написала.

– Дело в том, – сказала дяде Фёдору девочка Катя, – что каждый интернетчик имеет в Интернете свой почтовый ящик.

И все другие люди из Интернета могут присылать ему письма прямо на экран.

Профессор стал колдовать кнопками компьютера и наконец вызвал на экран послание от Утренней Звезды. Оно возникало на экране постепенно, частями. И Эрик Трофимович по частям его читал. Письмо начиналось по-английски:

Дорогой Две-Недели (Половина месяца)!

У тебя очень сложное имя: Просто-Кватчино-Петчкин-Игор-Изванно-Витч! Наверное, ты испанец!

Я буду звать тебя просто дон Почтальон, потому что ты большой и сильный!

– Очень красиво звучит, – сказал дядя Фёдор. – Дон Почтальон.

Все с ним согласились.

А Печкин сразу развернул плечи под пиджаком, надул грудь и действительно стал большим и сильным на какое-то время.

Профессор Сёмин продолжил чтение письма. Дальше оно было написано по-русски (со словарём):

Я умею говорить по русский плохо.

Я хочу учить русский.

Я любить изучать язык. Это очень полезный.

Моя имя есть Нэнси.

Никто моя (мой) не понимать и моя (мой) не жалеть.

Моя очень тоскуть – (-ют, – ет) на мой небосвод в одиночь.

– Моя-мой тоже никто понимать нет! Моя-мой тоже жалеть нет! – сообщил окружающим Печкин. – Моя очень, очень тоскуть – (-ет, – ют) на мой небосвод в одиночь.

Матроскин тихо сказал девочке Кате:

– Он сам виноват – ют-ят, что его никто понимать нет. Потому что он очень вредный.

Печкин услышал и говорит:

– Моя-мой, может, потому и очень вредный есть, что моя-мой никто понимать нет. А как моя начнут понимать, я сразу другим человеком сделаюсь.

– Это мы уже слышали, – проворчал кот. – Кто-то давно обещал другим человеком стать, если ему велосипед купят.

– Я был не прав, когда так говорил, – сказал Печкин. – Велосипедами человеческой души изменить нельзя, а человеческим теплом можно.

Профессор Сёмин продолжал читать послание Одинокой Звезды:

Я мечтать – (-ет, – ют) о доброта.

Я стремлять – (-ют, – ет) к людям.

– Ну надо же, – отметил Печкин. – Я тоже мечтать о доброта и тоже стремлять к людям.

– Наверное, вы родственные души, – сказал профессор Сёмин. – Так часто бывает, что люди находят себе друзей через Интернет.

Я тянуть руки Вам к. Я посылать Вам моя (мой) фотографический фото.

И на экране появилась фотография очень миловидного создания, которое по внешнему виду было значительно ближе к стипендии, чем к пенсии. Создание было сильно загорелым.

– Ой! – закричал Печкин. – Я хочу такую фотографию иметь. Я буду её на сердце носить. Можно мне её оттуда достать, из компьютера?

– Конечно, – ответил профессор Сёмин. – Сейчас мы её с экрана спечатаем. Для этого есть специально считывающее устройство, принтер называется.

Он вставил в принтер твёрдую блестящую бумагу, нажал на выключатель, и принтер заработал.

И скоро из него выползла очаровательная Нэнси прекрасного качества, даже цветная.

Печкин завернул фотографию в бумажку и стал пристраивать её к сердцу. Только у него это не вышло, потому что самый удобный карман у него на штанах был сзади, на самом сидельном месте.

Он после этого долгое время вообще не садился, чтобы случайно не обидеть Утреннюю Нэнси.

– Надо обязательно пригласить её в гости, – твёрдо сказал решительный Печкин.

– А откуда вы знаете, где она живёт? – спросил профессор Сёмин. – Может быть, она живёт очень далеко, например в Австралии.

– Ну и что? Пусть она живёт в Австралии, – отреагировал Печкин.

– А билет из Австралии в Простоквашино стоит столько, сколько пять велосипедов «Ха-кив», – спорил профессор. – Кто столько денег заплатит?

– Есть, пить не буду, – сказал Печкин. – В кино ходить не буду. Половину почты сдам под ресторан, а билет этой тётеньке куплю.

Поэтому профессор Сёмин, посовещавшись, стал составлять такое сообщение:

Наш Утренний Полумесяц – дон Почтальон Печкин Простоквашинский (Игорь Иванович) хочет пригласить Утреннюю Звезду в гости и начинает копить деньги на билет.

– Правильно?

– Правильно, – ответил Печкин.

– Что дальше писать?

– Про фотографию, – сказал Печкин. – Про мою фотографию с Доски почёта. Мы ей пошлём.

– Хорошо, – согласился профессор.

Он тоже посылает вам свою фотографию. Он когда-то висел в ней на районной Доске почёта.

– Ладно?

– Ладно, – сказал почтальон. – И ещё добавьте, что я наклею новые обои.

– А не очень ли вы спешите, дон Игорь Иванович? – спросил профессор Сёмин. – Может быть, вам ещё пару фотографий этой тёти попросить? Хорошо бы ещё фотографию её мамы. И папы, если есть. Мы тогда больше про неё узнаем.

– Этим можно только обидеть человека, – сказал Печкин. – Одной фотографии вполне достаточно. А характеристику с последнего места работы и паспорт она, конечно, привезёт с собой сама.

Тут он задумался:

– Как вы думаете, профессор, у неё есть паспорт?

– Конечно, есть, – ответил профессор Сёмин. – Без паспорта сейчас в самолёт не сажают.

Половину почты под ресторан сдавать не пришлось. Скоро от Утренней Звезды по интернетской почте Печкину пришло сообщение:

Дорогой дон Почтальон!

Я так рада, что ты наконец решился пригласить меня в гости.

Ты не беспокойся: добрые люди вокруг меня с радостью собирают мне деньги на билет, чтобы я как можно скорее вылетела.

Скоро я вылетаю. Я тебе сообщу, когда меня встречать. Ваша Утренняя Звезда Нэнси. Мечтаю о долгих беседах о нашем с вами месте в мироздании под луной. Твоя фотография у меня всегда под сердцем. Правда, она немного выгнулась. Но от этого вы стали только объёмнее.

– Ну что же, я вас предупреждал, – сказал профессор Сёмин. – Теперь я вас поздравляю. Вы не передумаете?