Ян Грабовский - Муха с капризами (с илл.)

В этот вечер он впервые в жизни завыл. Вой начинался протяжным «ооо, ууу…» и заканчивался коротким, как вздох, «ах!»

Я не знаю волчьего языка, а потому не могу с полной уверенностью утверждать, что этот вой означал. Но все-таки мне кажется, что волк звал на помощь. На волчьем языке этот зов скорее всего означал: «Крися! Крися!»

Ведь и позже Рекс всегда заводил это своё «Ооо! Ууу! Ах!», когда его маленькой хозяйки не было поблизости.

Крися поняла зов волка иначе.

Она убеждала меня, что Рекс даёт торжественное обещание исправиться. И она была по-своему права. Рекс вышел из курятника совсем другим. Во всяком случае, наши куры с той поры были в полной безопасности. Они могли разгуливать перед самым волчьим носом без малейшего опасения!

Совсем по-другому, однако, поняли это первое вечернее волчье слово городские собаки. Все они — маленькие, большие, лохматые, гладкие, — словом, все, у кого были четыре ноги, хвост и собачье сердце в груди, немедленно выбежали на двор или на улицу. И все наше местечко огласилось в эту ночь яростным лаем, тявканьем, воем. С этой минуты я уже не мог сомневаться, что Рекс действительно самый настоящий серый волк.

Рекс рос, хорошел, наливался силой. Был он, впрочем, по-старому ласков, мил, послушен. И, пожалуй, даже трусоват. От чужих собак держался на почтительном расстоянии. По улице трусил своей волчьей рысцой, всегда держась у самых стен домов, словно не хотел никому попасться на дороге. Людей не боялся, но тоже держался от них поодаль. Зато обожал детей. Он позволял им вытворять с собой всё, что им было угодно. Наша соседка, маленькая Труда, представьте себе, даже ездила на волке верхом и запрягала его в кукольную тележку. Одним словом, чудесный был волчонок!

Умел он быть также верным другом. И это как раз его и погубило.

Неподалёку от нас жил доберман. Тоже Рекс, тёзка нашего волка. Пёс этот был злой и глупый. Целыми днями он брехал неведомо на что. С собаками не умел ужиться — постоянно устраивал нелепые драки. И, будучи трусом, нападал только на таких собачонок, которых мог повалить одним ударом лапы.

Однажды Рекс-доберман ни с того ни с сего налетел на нашего фокса Чапу — крошку в сравнении с рослым доберманом. Это заметил волк. И, прежде чем я успел вмешаться, доберман уже лежал на земле с перегрызенным горлом…

Скандал вышел ужасный. Доберман оказался очень ценным псом. Он, как уверяли хозяева, целыми пудами собирал медали на собачьих выставках. Словом, мне пришлось очень, очень дорого заплатить за насильственную смерть этого собачьего аристократа.

И если бы Рекс на этом успокоился! Как бы не так! В моего волка внезапно вселился воинственный дух. После победы над доберманом он завёл обыкновение бросаться на всякого большого, сильного пса и душить его в мгновение ока. Я же каждый раз должен был платить такие собачьи пени, что скоро мне осталось бы одно — пойти по миру…

Пришлось посадить Рекса на цепь — другого выхода не было. Волк выл дни и ночи как безумный. И вместе с ним дни и ночи выло всё местечко от околицы до околицы. Ужас что такое!

Мы решили, что волка надо отдать. Но куда? В зоологический сад? Крися и слышать не хотела о том, чтобы обречь её любимца на пожизненное заточение.

Но тут я вдруг вспомнил, что возле Белостока живёт один мой дальний родственник. Он одинок. Держит у себя целый зверинец и давно уже зовёт нас в гости. Я и написал, что собираюсь вскоре его навестить и хотел бы захватить с собой нашего Рекса.

Крися, хотя терпеть не могла писать письма, на этот раз, однако, исписала целый лист похвалами нашему волку. Не могу ручаться, но мне кажется, что в кляксах, испещривших эту страницу, были повинны не перо и бумага, а слезы, горькие слезы. Потому что Крися горючими слезами оплакивала расставание с волком. Вы ведь её понимаете, правда? Наконец пришёл ответ. Мой родственник соглашался принять нашего Рекса.

Поехали мы. Всю дорогу волк ведёт себя так чудесно, что вызывает всеобщий восторг. Он позволяет себя ласкать, со всеми вежлив. Все его хвалят. И от этих похвал Крися потягивает носиком. Пусть тот, кто без печали расставался с другом, бросит в неё за это камень! Виноват, я хотел сказать — носовой платок…

Прибываем на место. Сначала волк держится несмело, бочком. Местные собаки рычат на него.

Однако понемногу отношения улучшаются. Через неделю уже всё складывается как нельзя лучше. Рекс нашёл себе двух новых друзей: маленькую таксу Боба, с которым он не расстаётся, и соседского сынишку Юзика, с которым они едят из одной тарелки. Мы счастливы, что нашему Рексу на новом месте будет хорошо. Собираемся в обратный путь. Крися как раз уехала куда-то с прощальным визитом, я сижу дома. Рекс, как всегда, когда Крися его покидает, лежит у калитки. Он вытянул передние лапы, положил на них голову и не спускает глаз с дороги, по которой, как он знает, должна вернуться его хозяйка.

Но, очевидно, ожидание показалось ему слишком долгим. Рекс забеспокоился. То и дело кидался куда-то бежать, потом снова ложился на место. Ждал, сторожил. И, наконец, отправился неведомо куда. Несомненно, на поиски Криси. Ушёл — и не вернулся.

Надо ли говорить, что и теперь, услышав вой собак в местечке, мы с Крисей переглядываемся. Кажется нам, что вот-вот услышим протяжное, жалобное: «Ооо, ууу… Ах!» И вспоминаем мы тогда нашего волка. Нам никогда не забыть его — ведь он жил с нами и любил нас.

Было начало декабря. Мороз. Погода — мечта! Свежего снегу — сколько душе угодно! Вот мы с Крисей и отправились на прогулку в лес. Как чудесно в заснеженном лесу, вам рассказывать не нужно — сами знаете!

Мы в прекрасном настроении, бегаем, обсыпаем друг друга снегом. Веселью нет конца. Игры, возня. Одним словом, прелесть что такое! Собаки, естественно, с нами. Тупи, наш барбос, прекрасно чувствует себя в снегу. Только Чапа, фокс, ужасный мерзляк, был недоволен. Он дрожал, поднимал то одну, то другую лапку — снег жёг ему пяточки. Пёс явно злился. Ворчал даже на Тупи и совершенно не желал играть. Несомненно, в душе он клял себя за то, что согласился пойти на эту прогулку, где ничего интересного не увидишь, только промёрзнешь до мозга костей.

Вдруг Чапа остановился. Насторожил уши. Потянул носом. И искоса, как всегда, начал внимательно разглядывать заснеженный куст. Сделал несколько шагов. Вновь принюхался. Наконец двинулся к кусту и исчез среди веток. Снег так и летел у него из-под ног — фокс, очевидно, что-то искал. И вскоре он вынес в зубах нечто, выглядевшее, как кусок морщинистой сосновой коры.