Дарья Лаврова - Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)

«Мне кажется, я и так». Болтун!

Я отвернулась от него и, подняв воротник, двинулась к остановке.

– Ты куда? – крикнул Анхель, когда понял, что я ушла уже довольно далеко от него.

Он бежал за мной, что-то крича, а я брела, глотая мелкие, как ледяные градинки, злые слезы и бормотала: «Вот так, все кончено. Прилетела снежинка. Об землю – шмяк!»

Прошло несколько дней, начались каникулы. До праздника Нового года оставалось четыре дня.

Я объявила себе и родителям, что это оставшееся до праздника время могу на полном основании использовать для своего самого любимого занятия – ничегонеделанья.

Мы с мамой забили холодильник какой-то необременительной, но в то же время невредной едой вроде творога со сметаной, сыра, мандаринов и бананов, и я заперлась дома, впуская и выпуская только одну Туську.

Насчет ничегонеделанья надо пояснить. Конечно, мы не спали весь день напролет. Просто мы не делали ничего полезного.

Например, я распустила пять разных носков – желтый, красный, синий с зелеными крапинками, голубой в белую полоску и фиолетовый и, разлегшись на подушках и вооружившись крючком, вязала что-то невразумительное. Правда, Туська все-таки умудрилась углядеть в этом предмете какой-то смысл.

– Мария! Это похоже на шарф! – заявила она.

Однако я тут же упрямо распускала верхний ряд и тыкала крючком в какое-то неожиданное место, чтобы у меня не получалось ничего осмысленного.

Не делать ничего такого, что имело бы смысл или важность, – вот такой девиз я избрала для последних предпраздничных дней. Родители меня поддерживали, они вообще считают, что нас в школе так напрягают, что мы можем на каникулах лежать, как морские звезды, на ковре и ни о чем не думать.

Правда, их беспокоило, что мы мало дышим свежим воздухом, поэтому мы с Туськой иногда по целой минуте проветривали комнату.

Итак, я вязала, грызла сухарики, которые притаскивала Туська в мешочках, освободившихся от банок с аромамаслами, – после той истории с Олей Туся никак не могла заставить себя снова ими заниматься – и старалась ни о чем не думать.

Но впервые в жизни у меня это не получалось.

В мыслях я все равно возвращалась к тому дню, когда меня нагнал запыхавшийся Анхель и, закашлявшись от холодного воздуха, выдохнул:

– Ты оставишь мне телефон?

Сколько раз в жизни у меня просили телефон? Два. Один раз – какая-то мелочь в лагере, года на три младше меня. Второй раз – дядька, распахнувший дверь машины с затонированными стеклами, после того как я наотрез отказалась влезать туда, чтобы он меня подвез.

В общем, вот так, как сейчас, по-нормальному – ни разу. Поэтому мне было тяжело, но я ответила:

– Нет, прости!

Наверное, в своей Испании он не привык к отказам, потому что у него просто глаза на лоб вылезли.

– Но, – начал он, – но…

– Твой автобус! – сказала я и практически втолкнула его внутрь через дверь, гармошкой отъехавшую в сторону.

Напоследок я успела выдернуть у Анхеля из рук свое жасминовое масло. В окне отъезжающего автобуса еще долго виднелось ошарашенное лицо моего испанца, и непонятно, чем он был больше ошарашен – тем, что я отказала ему, или тем, что вообще-то это был и мой автобус…

Я занесла Тусе пузырек с маслом, а она в ответ рассказала, что у нее в подъезде кто-то написал несмываемым маркером «Вонючая ведьма».

– Это, может, не про тебя, – растерялась я.

– Там внизу приписано двадцать семь, – мрачно отозвалась Туся.

Мы обе подавленно молчали. Двадцать семь – номер ее квартиры.

– Так что забирай свое масло, – вздохнула Туся.

Но мне тоже оно просто жгло руки! При одном взгляде на пузырек сразу вспоминался Анхель, его закрытые глаза, его тонкий нос с горбинкой, его еле заметный акцент… «Мне кажется, я уже…»

В сердце начинало пощипывать, и я еле сдерживала слезы.

Поэтому, уходя, я оставила пузырек с жасминовым маслом на коврике перед входом в квартиру номер двадцать семь.

Однако на следующий день Туська притащила мне его домой и потихоньку затолкала в ящик стола. Она думала, что я не вижу, а я позволила ей так думать. Во-первых, мне было ее жаль. Во-вторых, она наконец-то приготовила мой любимый индийский чай с молоком, кардамоном и корицей, который вместе с вязанием очень успокаивал меня. А в-третьих, я не рассказывала, что потеряла голову от сногсшибательного испанца и безуспешно пытаюсь найти ее и поставить на место. Туся не знает, что аромат жасмина мешает мне это сделать, отвлекает и… причиняет боль.

– Ты не против телика? – спросила Туся, в очередной раз с подозрением покосившись на странный предмет, выходивший из-под моего вязального крючка. – Там сейчас передача будет про ароматерапию…

Я покачала головой и сказала:

– Зря ты обращаешь внимание на всякую ерунду. Ну, написал кто-то на стене про «ведьму». Ну ты же знаешь, что ты не виновата в приступе Олиной аллергии.

– Врач сказал, что даже если у Оли не было аллергии на мои масла, они могли у нее спровоцировать этот приступ, потому что она вылила на себя почти полпузырька!

– Ну вот она сама и виновата! – воскликнула я, чуть не уколовшись крючком. – Если ты знаешь, что у тебя аллергия, зачем такие вещи трогать?

– А Аля говорит, что я виновата, – вздохнула Туся, щелкая с канала на канал в поисках передачи, – что я должна была спросить, нет ли у кого аллергии.

– Кстати, – вспомнила я, – Аля-то и вылила на Ольгу полпузырька! Так что еще неизвестно, кто виноват!

– Все равно, – покачала головой Туся, – я пока не могу ничего делать… Эх… Хоть посмотрю на настоящих ароматерапевтов… Вот этот канал.

Было странно видеть Тусю, всегда такую энергичную и занятую делом, в кресле и с пультом в руках, но я понимала – ее здорово подкосила история с Олей, которая, кстати, ни капли не винила Тусю, а, наоборот, позвонила и извинилась, что причинила моей подруге столько неудобств.

До Туськиной передачи оставалось еще несколько минут, и мы стали ждать, пока закончится предыдущая – про сталкеров. В ней говорилось, что в последнее время у подростков появилось модное увлечение – они забираются в заброшенные дома, больницы, школы и исследуют там все, фотографируют и выкладывают в разные интернет-сообщества.

– А я знаю, где эта школа! – сказала Туся, указывая на экран. – У меня там бабушка живет, на Войковской. Я ее часто проезжала, просто не знала, что она заброшенная.

Я оторвалась от вязания и уставилась на экран, где показывали старое, местами обуглившееся здание, заброшенные классы, в которых остались тетради на столах и книги на полках.

– Погоди-ка, – пробормотала я, – а ведь можно и продлить полет…

– Какой полет? – не поняла Туся. – А, вот моя передача начинается!