Дарья Лаврова - Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)

Судя по всему, девчонки обсуждали маникюр: руки вытянуты перед собой, у Кристины – пузырек с лаком.

Двоечник Антонов и хохотун Сергеев, которые вместе с Клюевым составляют гордое и неповторимое мальчишеское трио нашего гуманитарного класса (за глаза мы зовем их Пузырь, Соломинка и Лапоть), сидели за компом и делали вид, что выбирают музыку.

На самом деле, как только я подошла к ним, чтобы спросить, как называется новая песня Земфиры, которая сейчас как раз звучала, они быстро защелкали клавишами, скрывая окно, в котором сидели на каком-то сайте.

В другом углу развалился в кресле старший брат Егора, Дима, а рядом с ним – две наши одноклассницы, Оля и Вика, но все трое меня мало интересовали – они были настоящими ботанами, и до меня долетали обрывки их разговора:

– А вы собираетесь участвовать в фестивале научно-технических и инженерных проектов? Там вроде с тринадцати лет можно заявки подавать!

Меня передернуло, как от холода. Я и так-то ленивая, а такие вещи заставляют меня осознавать мою лень как жуткий порок. Нет уж, лучше подальше от этих умников.

Я шагнула назад и услышала:

– Осторожнее!

Я обернулась. За дверью сидел незнакомый парень, темноволосый. Свитер – вот на что я обратила внимание. Он был в белоснежном свитере крупной вязки, с деревянными пуговицами на воротнике. Парень сидел на полу, уставившись в айпэд, и я чуть на него не наступила. Он сказал мне: «Осторожнее», не поднимая головы. Мне показалось, что у него есть небольшой акцент. Но какой? Не станешь же просить: «Повтори, пожалуйста, что ты сказал?» Ясное дело, он попросил меня под ноги смотреть. Поэтому я и ответила:

– Простите… То есть прости!

Парень молча кивнул, так и не посмотрев на меня. Какой надменный! Просто царь Иван Грозный в белом свитере.

В комнату вошла Туська, подсела к столу, отодвинула миски с чипсами и полупустые пластиковые стаканчики и достала свой пузырек. Аля опустила руки и, внимательно глядя на Тусю, что-то негромко сказала.

Девчонки, как по команде, повторили Алины жесты. Все уставились на Туську, а она, ничего не замечая, открыла пузырек и поднесла к носу.

Земфира осеклась, вместо нее зазвучало: «Запах пива несет закат от асфальтовых акваторий…» Сергеев толкнул Миху в бок локтем, оба прыснули.

– Антонов! – грозно сказала я, выбрав такой тон, чтобы он вспомнил – между прочим, сегодня утром именно я дала ему скатать алгебру.

– А что? – развел он руками, глупо улыбаясь. – Это «Несчастный случай».

– Классная группа! – подтвердил из кресла Дима.

– А я думала, «Несчастный случай» – это ты про Тусю, – с деланым изумлением сказала Аля, и ее присные захихикали: способность моей подруги разбивать собственные склянки где попало ни для кого не была секретом. Я закусила губу: ну погодите!

– Мороженое будете? – крикнул из коридора Егор, и все засмеялись еще громче.

– Ты сдурел? – удивился Сергеев, перекрикивая Кортнева из «Несчастного случая». – Хочешь устроить нам «Ледниковый период-5»?

– А что? – удивился Егор, входя в комнату с подносом, полным разноцветных баночек. – Вот в Испании мороженое и зимой едят.

Он обернулся на новенького парня за дверью, но тот по-прежнему не отрывал взгляда от айпэда. Он вообще не реагировал на шутки, даже не улыбался. Хм, и вовсе не обязательно есть мороженое, чтобы сделать ледниковый период, – у нас уже есть ледяной царь, от которого так и веет холодом.

– Оно с фисташками, – жалобно сказал Егор, – это же айс!

– Клюев, ты не в теме! – крикнула с места Аля. – Айс – это мороженое с чесноком! По «Домашнему» показывали этого модного повара… как его? Короче, он делал с солью и чесноком.

– С чесноком? – растерялся Егор, нахмурившись и пытаясь понять – прикалываются? Или он и правда упустил какую-то модную тенденцию?

– И салом, – добавил кто-то, и последовал взрыв хохота. Даже Туся оторвалась от своего пузырька и хихикнула.

– Да ну вас, – обиделся Клюев и развернулся, чтобы уйти, но все завопили:

– Егорушка! Егорушка! Не уходи! Давай сюда немодное морожное!

– Оно модное, – чуть не плакал Егор.

– Ладно! Съедим и будет модное! Мы же самый модный в мире класс.

– По крайней мере, самая модная его часть, – со значением сказала Аля и, вытянув ноги, разгладила мягкую ткань юбки.

Все подскочили и расхватали баночки с мороженым с подноса у Егора. Светленькая Оля взяла даже две баночки и добавила со смущенной улыбкой:

– Раз модно, то…

Егор просиял. Мы с Тусей переглянулись – какой он смешной, не видит, что Оля давно уже потеряла от него голову.

– Ну что? – капризным голосом спросила Аля. – Играть-то будем?

Тут в комнату вошли те две девочки, которых мы встретили у подъезда.

– Юля! Маша! – обрадовался Егор. – Как хорошо, что вы вернулись!

Юля фыркнула и уселась на диван.

– Я вас познакомлю, – сказал Егор, – Маш, вот, садись на стул.

Я не повернула головы, «Маша» явно относится к новой девочке – Егор знает о том имени, на которое я откликаюсь.

– Итак, – сказал Егор, обращаясь ко мне, – это Юля и Маша, а это…

Он указал на Тусю:

– Наташа и…

– Тоже Маша! – встряла Аля.

Я бросила на нее короткий взгляд.

– Мария, – четко сказал Егор, показывая на меня – это Мария.

– То есть тоже Маша? – не поняла Юля.

– Нет, – покачал головой Егор, – она не любит, чтобы ее называли Машей. Только Марией.

Антонов кивнул, подтверждая его слова. Еще бы – утром я не давала ему тетрадь с алгеброй, пока он не сообразил, что кричать «Машка! Машка!» – не лучший способ со мной законтачить.

– Так и говорить – Мария? – продолжала недоумевать Юля. – На «вы», что ли?

– Зачем, можно на «ты», – улыбнулась я ей и протянула свое мороженое – мое горло не окрепло еще достаточно после того гриппа.

– Как в Испании, – добавил Егор, – там же нет никаких «Маш», только «Мария».

– Просто Мария, – со смехом сказала Аля, и близнецы тут же послушно фыркнули.

«Солистка и хор девочек-зайчиков!» – подумала я сердито, но тут заметила, что парень за дверью поднял голову и смотрит на меня.

Смотрит внимательно, словно я стала экраном айпэда, и на мне тоже показывали что-то интересненькое.

Он оказался кареглазый. Крупный нос с горбинкой, тонкие губы.

– Ешьте мороженое, оно тает! – сказал кто-то над ухом.

Но таяло не только модное фисташковое мороженое. Неожиданно растаяла и я – под взглядом этого парня. Никто не смотрел на меня так: прямо, смело и внимательно, ни капельки не боясь, что его будут дразнить.

Сердце забилось, глухо и больно – тук-тук… тук-тук… Мы как будто очутились в комнате одни. Голоса остальных доносились словно через пелену тумана. Мне почудилось, что он слышит глухие болезненные удары моего сердца. Слышит их и видит меня насквозь.