Ирина Щеглова - Весенний подарок. Лучшие романы о любви для девочек

– Ты…Ты… Это ты, мерзавец, испоганил мою стену?

Голос хозяина звучал негромко, однако настолько угрожающе, что Роман испугался.

– Я? – начал было он. – Вы ошибаетесь! Это не…

Не слушая его, хозяин сделал шаг вперед и замахнулся. Парень отпрянул, оглянулся и увидел в окне Юлькино лицо. Побледневшая девочка, закусив губу, глядела на отца широко открытыми, полными ужаса глазами. Казалось, она вот-вот заплачет. И тогда, прижавшись спиной к стене, Роман выставил перед собой баллончик и громко выкрикнул:

– Да! Это сделал я. Представьте себе! Но вы не имеете права меня бить!

– Дас ист артист? О! Зер гут! Зер шеен гут! – раздался рядом жизнерадостный голос Гюнтера. Подпрыгивая и приседая, немец щелкал кнопками камеры, снимая стену с разных точек.

– Гюнтер говорит, что это очень хорошо. Он спрашивает, не ты ли это нарисовал, – обратилась к Роману появившаяся рядом Юлина мама.

– Он, – Петр Васильевич махнул рукой и покачал головой. – Именно он.

– О! Дас ист гросс! Дас ист… – что-то оживленно лопоча, немец обратился к переводчице.

– Это Гюнтер, наш партнер, – продолжала переводить мама. – Он коллекционирует граффити. В его коллекции уже… ваген зи?

– Айнундфюнфцих!

– Пятьдесят один образец! Но здесь – просто шедевр. Молодой человек, могу вас поздравить. Оказывается, у вас большой талант. Эта картинка достойна того, чтобы войти в известнейшие каталоги! Гюнтер предлагает вам работу в его дизайнерской группе в Германии и пять тысяч марок за права на картинку.

– Пять тысяч марок? Работа в дизайнерской группе? – ошеломленный Роман все еще не понимал, что происходит. Голова у него шла кругом. Только что его чуть не побили, а теперь предлагают работу за границей и бешеные деньги за картинку, которую нарисовал совсем даже не он!

– Да, именно так.

– А чем они занимаются? Тайком расписывают стены и шокируют добропорядочных бюргеров?

– О нет. Гюнтер солидный бизнесмен. Он даже на хобби делает деньги. Граффити-туризм – одно из самых прибыльных дел последних лет! Есть чудаки, готовые выложить за возможность попрыскать из аэрозоля на стены огромные деньги.

– Так, стало быть, Гюнтер предлагает этому охламону работу? – хмуро усмехнулся Петр Васильевич. Не поднимая глаз, он покусывал травинку.

– Да, представь себе! Говорит, у мальчишки редкий талант.

– Что ж, прекрасно. Значит, не пропадет. С завтрашнего дня ты уволен! – бросил мужчина Роману.

– Но Петр Васильевич! – Роман рванулся к хозяину, однако тот резким жестом остановил его.

– Все! И больше я не желаю иметь с тобой никаких дел. Заканчивай и убирайся.

– А… а как же зарплата? За эту неделю?

Дождь хлынул с новой силой, хозяева и гость поспешили укрыться в коттедже. Лишь Роман, накинув на голову капюшон, угрюмо кромсал большими ножницами кусты.

Юле так и не удалось увидеть собственное творение. Но не это занимало ее сейчас – она все еще находилась под впечатлением только что услышанного разговора. Чувства ее бурлили, кипели, они были странные, ей самой не понятные – смесь негодования и восторга, радости и страха. Каждому из участников только что услышанного разговора достались разные цвета ее эмоций: восхищение Гюнтера и его неожиданные предложения Роману были теплыми, розово-желтыми; поведение отца – коричневое и колючее, а что до Романа… Роман вдруг открылся ей в совершенно новом свете.

Казалось, она должна была злиться и негодовать на этого недотепу – все ее планы рухнули, теперь ее ни за что не «накажут» ссылкой в Москву. Но в то же время поступок парня поразил, восхитил ее своей смелостью. Не так-то просто было противостоять разгневанному отцу! Он действительно мог ударить. Интересно, а ее бы он ударил, если бы узнал правду?

– Дочь? Ты чего это зависла на лестнице? Спускайся, поздороваемся! – отец, широко улыбаясь, развел руки, приглашая ее в свои объятья.

Но Юля не хотела мира. Кое-что она считала несправедливым. А жить в несправедливом мире Юлия не желала.

Поэтому вместо приветствия она задала отцу вопрос:

– Па, ты заплатил Роману? Ты ведь ему должен за эту неделю!

– Подслушивала? – отец опустил руки, улыбка погасла. Голос его стал резким и холодным.

– Вы не особенно-то секретничали! – отпарировала Юля. – Кроме меня весь поселок в курсе. Так как насчет Романа?

– Это не твое дело!

– Как – не мое? Ты нанял человека, а теперь не хочешь ему платить! Ты ему должен за неделю.

– Ничего я ему не должен! Ты видела, что он натворил? Нет? Не видела? И бабуля твоя тоже ничего не видела. В этом доме кто-нибудь что-нибудь видит? Так что я ему ничего не должен. Это он пока еще передо мной в долгу за порчу имущества!

– Ты вычел у него из зарплаты?!

– А как, по-твоему, я должен поступить? Надо же кому-то вас учить! Скажи спасибо Гюнтеру, что этот работничек вообще цел остался.

– Папа! Он не виноват! И ремонт делать не надо! С шедеврами так нельзя!

– А с чужой стеной можно? А со мной?

– А что бы ты сказал, если бы узнал, что рисовал не он?

– Не он? А кто же?

– Ну, скажем… я, – честно говоря, признание далось Юле не без усилия: она не думала, что отец так рассердится и будет так страшно!

– Нечего его выгораживать! Я все равно не поверю. Пусть получит свое! – отрезал отец.

– Вот именно, пусть получит! Папа, это нечестно. Человек же работал! Я сама заплачу ему.

– Вот как? И откуда же ты возьмешь деньги?

– Из своих карманных.

– Дело твое! Останешься без денег – пеняй на себя. Больше не получишь. И еще. Я считаю, что на время ремонта стены тебе нужно вернуться в Москву. И настаиваю на этом!

Резко развернувшись, отец вышел из холла. Рассерженная Юля шлепнулась на ступеньку. Она сидела, обхватив коленки руками, и думала, что нет в мире справедливости.

Роман, который случайно в этот самый момент оказался возле двери, слышал весь разговор. Надо же! Заноза встала на его защиту! И даже собирается ему заплатить. Что ж, это мило с ее стороны. Но денег он с нее не возьмет.

Крадучись, он вошел в холл, осмотрелся и… встретился с ней взглядом.