Михаил Самарский - Формула добра

Точно, Борис – человек неадекватный. С каких это пор собаки стали мурчать? Совсем мозги свои пропил? На всякий случай я не стал больше отвечать на его выпады. Что можно ожидать от такого человека?

– Смотри, не нагадь здесь, скотина, – продолжил оскорблять меня Борис, – а то я живо тебя в окно выкину.

Эх, Боря-Боря, скорее ты здесь нагадишь, чем я. Впрочем, ты уже столько здесь нагадил своими словами, что хуже некуда.

Ирина Фотеевна стала приезжать к нам по утрам, а вечером уезжала домой. После десяти вечера у нас стали собираться друзья Бориса. До утра гости выпивали, играли в карты, рассказывали анекдоты, иногда дрались. Накуривали на кухне, хоть топор вешай. И ведь знают, что в соседней комнате больной человек лежит.

Однажды ночью мы с Полиной Фотеевной услышали, как Борис кому-то хвалился:

– Скоро моя старуха крякнет, я продам хату и куплю себе крутую тачку.

– Да она тебя ещё переживёт, – кто-то хихикнул.

– Гонишь, что ли? – рассмеялся Борис. – Мне врач сказал, максимум два-три месяца.

Я почувствовал на своей спине руку старушки. Тут же приподнялся и прислонился вплотную к кровати.

– Трисончик, – всхлипывая, прошептала Полина Фотеевна, – дай я тебя поглажу, сынок.

Вы верите, я сам чуть не взвыл. Ещё никто меня так не называл. Я опустил голову и сидел молча. Мне даже показалось, что у меня из глаз покатились слёзы. А из кухни доносилось:

– А зачем тебе, Боря, крутая тачка?

– Как это зачем? Дам объявление, найду какого-нибудь богатенького шефа и буду его возить. У меня мой приятель так и поступил. Сейчас работает у какого-то нефтяника. И зарплата нормальная, и деньги получает на бензин, обслуживание.

– Работа персональщиком не для тебя.

– Это ещё почему?

– Ты знаешь, как они пашут? Круглосуточно. Даже пивка нельзя выпить. В любой момент могут вызвать на работу.

– Завяжу, – рассмеялся Борис. – Я работы не боюсь. Главное, чтобы платили хорошо. Буду пахать.

– Это только кажется, месяц-два, и надоест эта работа так, что и деньгам будешь не рад.

– Да ладно тебе, хватит пугать. Пуганые мы.

– Не! А я бы квартиру не продавал. Крыша над головой нужна. Слушай, а мать на тебя, что ли, хату переписала?

– Ещё нет, но перепишет, куда она денется.

Полина Фотеевна гладит меня и приговаривает:

– Вот так, Трисон. Всю молодость ему и дочери отдала. Ты слышишь, а он меня заживо хоронит. И матерью перестали меня называть. Почему так, Трисон?

Ну, что тут ответишь, даже если бы и мог? Вот такой вырос человек. Почему так происходит, я не знаю. Смотришь на детей, они такие милые, весёлые, озорные. Любят маму и папу, а вырастают и превращаются в бог знает кого. Странно всё это. Странно и страшно.

– А может, это меня Бог наказывает? – вдруг спросила Полина Фотеевна. – Я ведь тоже не без греха. Всяко в жизни случалось. Даже будучи уже слепой, и то грешила. Стыдно, очень стыдно вспоминать…

Старушка всхлипнула и, потянувшись ко мне, поцеловала в голову.

– Прости меня, собачка. Прости…

«Да что же ты, Полина Фотеевна, у меня прощения просишь?»

– Я ведь перед тобой виновата, Трисон. Столько горя тебе принесла.

«Бедная ты моя женщина, да выбрось ты это из головы. Всё хорошо. Какое там горе. Всяко бывает. Не переживай!»

– Как вспомню, сердце останавливается. А ты такой преданный, родной ты мой пёсик!

Чувствую, капают слёзы мне на нос. «Что ж ты, моя дорогая Полина Фотеевна, расплакалась-то? Нельзя тебе расстраиваться…» Я лизнул ей руку. Женщина тяжело вздохнула и затихла.

Я не сразу догадался, что произошло. И только спустя некоторое время понял, что Полины Фотеевны больше нет.

На следующий день в квартире было много людей. И знакомые, и те, кого я видел впервые. Познакомился и с дочерью Полины Фотеевны. Она брезгливо посмотрела на меня и потребовала:

– Вы хоть шавку эту из квартиры уберите. Что ей тут делать? Загадит весь дом. Она случайно не заразная?

Почему-то некоторые люди, рассуждая о собаках, сразу начинают говорить о мифических минусах. Ну, вот с чего эта расфуфыренная, с безобразно накачанными какой-то гадостью губами, вдруг решила, что я загажу весь дом? Ну, ты хотя бы сначала узнала, что я за собака, почему здесь нахожусь, как себя веду. Нет же. Только вошла в квартиру, уже и оскорбила, и оклеветала, и нахамила.

– Не переживай, Лидочка, – успокоила её Ирина Фотеевна, – я сегодня вечером заберу её к себе. Не волнуйся.

– Откуда она вообще тут взялась? – возмущается Лидия.

– Так это её поводырь был, доченька! – говорит тётя Ира.

– Что за поводырь? – удивлённо спрашивает племянница. – Ищейка, что ли?

«Эх, люди-люди! Сама ты ищейка! Хоть бы уже не позорилась. В каком мире живёт? Неужели не знает, что есть собаки-поводыри? Или делает вид, что не знает. Хотя чему удивляться? Эта особа действительно может и не знать. Оно ей надо?»

– Ой, братец! – заметив Бориса, Лидия бросилась обниматься. – Привет! Ты что такой хмурый? Заболел, что ли?

– Да нет, – пробормотал брат, – тока проснулся. А тут такие новости. Привет! Как ты?

– Нормально, – улыбнулась Лидия. – Я сегодня чуть в Европу не улетела, звонок тёти Иры на пороге застал. Так обломалась. Но, думаю, на похороны нужно сходить, а то что люди подумают. Скажут, даже на похороны не пошла.

– Слушай, Лид, – откашлявшись в кулак, сказал Борис, – нужно поговорить.

– О чём? – расширила глаза Лидия. – Что-то серьёзное?

– Понимаешь, какая фигня, – нерешительно начал Борис, – мать…

– О-о-о-! – перебив, рассмеялась Лидия. – Ты снова мамой её стал называть?

– Ну, мачеха. Какая разница. Я сейчас не об этом. Слушай, какое дело. В общем… понимаешь… ну…

– Да говори ты уже, что ты мычишь, как телок?

– Ну, в общем, как хату будем делить?

– В смысле? – удивлённо воскликнула сестра.

– В прямом. Наследство. Нас ведь двое.

– Что за вопрос? – усмехнулась Лидия. – У тебя напряг с математикой? Продадим квартиру, деньги напополам и разбег. Или у тебя есть другие предложения?

– Есть! – тяжело вздохнул Борис.

– Например.

– Может, откажешься от своей доли? – спросил Борис и опустил глаза.

– Хм! С каких это коврижек? Или ты думаешь, я материальных трудностей не испытываю? Думаешь, мне деньги не нужны? А ты знаешь, что у меня машине шестой год пошёл, вся сыпется. Да я…

– Погоди ты! – перебил Борис. – Я про деньги говорю. Понимаешь, у меня ведь нет своего жилья. Что я на половину потом куплю? Может, не будем продавать квартиру?

– Так не продавай, – рассмеялась Лидия. – Можешь мне выплатить мою долю деньгами, и живи себе на здоровье. Какие проблемы?

– Странная ты, Лидка! – зацокал Борис языком. – Да где же я тебе возьму столько денег?

– Ну, Борюсик, это уже твоя забота. Извини, я не могу от своей доли отказаться.