Пауло Коэльо - НА БЕРЕГУ РИО-ПЬЕДРА СЕЛА Я И ЗАПЛАКАЛА

– Ты меня не слушаешь, – вдруг сказал он.

И правда – мысли мои витали неизвестно где. Мне хотелось бы, чтобы рядом со мной был человек, в присутствии которого мое сердце билось бы ровно и мерно, человек, рядом с которым мне было бы спокойно, потому что я не боялась бы на следующий день потерять его. И время бы тогда текло медленнее, и мы могли бы просто молчать, зная, что для разговоров у нас впереди еще целая жизнь. И мне не надо было бы принимать трудные решения, ломать голову над серьезными вопросами, произносить жесткие слова.

Мы молчим – и это многое значит. Впервые в жизни мы с ним молчим, хоть я и осознала это только сейчас, когда он поднялся, чтобы раздобыть еще бутылку вина.

Мы молчим. Я слышу его шаги – он возвращается к колодцу, где мы провели вместе уже больше часа, потягивая вино, вглядываясь в туман.

Впервые в жизни мы молчим – молчим по-настоящему. Нет, это не то молчание, которое сковывало нас в машине по пути из Мадрида в Бильбао. И не то, которое леденило мое сердце страхом, пока я стояла в часовне в окрестностях Сан-Мартин-де-Ункса.

Такое молчание красноречивей всяких слов. Такое молчание говорит мне, что нам с ним больше нет надобности что-то объяснять друг другу.

Шаги стихают. Он смотрит на меня, и, должно быть, красивая картинка возникает перед ним – ночь, туман, колодец, женщина, слабо озаренная светом фонаря.

Средневековые домики, церковь XI века, безмолвие.

Вторая бутылка вина была уже наполовину пуста, когда я решилась нарушить молчание.

– Вчера утром я уже совсем было сочла, что спиваюсь. Пью целый день. За эти трое суток выпила больше, чем за весь прошлый год.

Не произнося ни слова, он проводит рукой по моим волосам. Я ощущаю его прикосновение и не делаю попыток отстраниться.

– Расскажи мне немного о своей жизни, – прошу я.

– В моей жизни нет ничего сверхъестественного. Я следую своим путем и стараюсь по мере сил пройти его достойно.

– И что же это за путь?

– Путь того, кто ищет любовь, – и замолкает на мгновенье, вертя в руках почти пустую бутылку. – А любовь – это трудный путь.

– Трудный, потому что он либо вознесет тебя к небесам, либо низвергнет в преисподнюю, – говорю я, не вполне относя эти слова к самой себе.

Он ничего не отвечает. Быть может, он еще погружен в пучину безмолвия, но вино вновь развязало мне язык, и я чувствую необходимость высказаться.

– Ты сказал, что в этом городке что-то изменилось.

– Да, мне так кажется. Но я не уверен и вот поэтому захотел привезти тебя сюда.

– Так это проверка?

– Нет, это дар Той, кто поможет мне принять верное решение.

– Кто это?

– Приснодева.

Приснодева. Я могла бы и сама догадаться. На меня производит сильное впечатление то, что после стольких странствий, открытий, новых горизонтов, открывшихся ему, все еще сильна в нем католическая прививка, сделанная в детстве. А вот я и мои друзья – по крайней мере в этом отношении – переменились сильно: вина и грехи давно уже не тяготеют над нами.

– Как славно, что после всего, через что тебе пришлось пройти, ты сумел сохранить прежнюю веру.

– Нет, не сумел, Я потерял ее и вновь обрел.

– Веру в Деву? В невозможное, небывалое, фантастическое? Ты не познал плотской любви? Ты избегаешь активного секса?

– Вовсе нет. С этим все нормально. У меня было много женщин.

Я ощущаю укол ревности и сама удивляюсь этому. Но внутренняя борьба вроде бы улеглась и мне не хочется, чтобы она началась вновь.

– Почему она – «Дева»? Почему Богоматерь не покажут нам как обыкновенную женщину, подобную всем прочим?

Одним глотком он приканчивает бутылку – там оставалось совсем немного. Спрашивает, не хочу ли я еще вина – он раздобудет, – но я отказываюсь.

– Я хочу только, чтобы ты мне ответил. Всякий раз, как мы затрагиваем некоторые темы, ты сейчас же переводишь разговор на другое.

– Она и была самой обычной женщиной. Она родила и других детей. В Писании сказано, что Иисус был старшим из троих братьев. Непорочное зачатие Иисуса имеет иной смысл: Мария начинает новую благодатную эру, открывает другой этап. Она – космическая невеста, Земля, которая принимает небо и оплодотворяется им. И в этот миг, благодаря тому, что у Нее хватило отваги принять свою судьбу, Она дает Богу возможность сойти на Землю. И превращается в Великую Мать.

Я не в состоянии следить за ходом его мысли. И он понимает это:

– Она – это женский лик Бога. Она наделена собственной божественной природой.

Речь его звучит негладко – слова выговариваются с трудом, с напряжением, словно он совершает грех, произнося их.

– Богиня? – спрашиваю я.

Я жду, что он объяснит мне это, но он не продолжает разговор. Еще несколько минут назад я с иронией думала о том, как крепко вбит в него католицизм, а теперь мне кажется, что он совершает святотатство.

– Кто такая Дева? Кто – Богиня? – настаиваю я.

– Это трудно объяснить, – ему явно не по себе, и с каждой минутой – все сильней. – У меня здесь есть кое-что при себе. Если хочешь, можешь прочесть.

– Не буду я сейчас ничего читать! Объясни мне так!

Он тянется за бутылкой вина, но она пуста. Мы уже не помним, что привело нас к этому колодцу. Возникает ощущение чего-то необыкновенно значительного – словно каждым своим словом он творит чудо.

– Ну, говори же!

– Ее символ – вода, Ее окружает туман. Богиня обнаруживает и проявляет Себя в стихии воды.

Туман вокруг нас, казалось, ожил, обрел собственное бытие, превратился в некую священную субстанцию – хоть я по-прежнему не вполне отчетливо понимала смысл произносимых им слов.

– Не стану углубляться в историю. Если захочешь – сама прочтешь рукопись, которая у меня с собой. Знай только, что эта женщина – Богиня, Дева Мария, иудейская Шехина, египетская Изида, Великая Мать, София – присутствует во всех мировых религиях. Ее пытались предать забвению, поставить под запрет, Она прятала и меняла обличье, но культ Ее переходил из тысячелетия в тысячелетие и дошел до наших дней. Один из ликов Бога – это женский лик.

Я гляжу на него. Блестящие глаза устремлены в клубящийся перед нами туман. Понимаю, что можно больше не настаивать – он и так продолжит свой рассказ.

– О Ней говорится в первой главе Библии. Помнишь – «…и дух Божий носился над водою»? И Он поставил Ее под и над звездами. Это – мистический брак Земли и Неба. О Ней же говорится и в последней главе Писания, когда:

И Дух и невеста говорят: прииди!

И слышавший да скажет: прииди!

Жаждущий, пусть приходит,

И желающий пусть берет воду жизни даром.

– А почему женский лик Бога символизирует вода?

– Не знаю. Но обычно Он избирает это средство, чтобы выявить Себя. Может быть, потому, что вода – это источник жизни, ведь в утробе матери мы девять месяцев окружены водой. Вода – это символ женской Власти, на которую не посмеет претендовать, которую не решится оспорить даже самый просвещенный и совершенный мужчина.