Анна Антонова - Блюз ночного дождя

Они шли по вечернему Арбату. Сейчас они дойдут до метро, и все кончится… Впереди толпился народ, слушавший одну из выступавших на Арбате групп, и они, подойдя поближе, тоже остановились. Кто-то танцевал, бились пустые бутылки, на булыжники мостовой летели горсти монет – словом, было весело.

Але вдруг стало очень неуютно, и она машинально обернулась, ища взглядом Антона. Он стоял рядом и явно чувствовал себя в своей стихии. А она чужая на этом празднике жизни…

Он наклонился к ее уху и тихо спросил:

– Аль, ты домой позвонила?

– Нет… – ошарашенно протянула она.

Откуда он узнал?

Антон вытащил из кармана телефон:

– Звони.

Господи, а она искала автомат и даже не догадалась просто попросить у кого-нибудь телефон! Вечно она все усложняет там, где вопрос не стоит выеденного яйца.

Руки были заняты сумкой, и Аля хотела попросить Антона подержать медвежонка, но потом испугалась, что он не отдаст его обратно, и положила игрушку в карман. Мамин мобильный, как и домашний, оказались заняты. Уж не ее ли разыскивают с собаками?

– Ничего, мне сегодня все можно, – проговорила Аля, возвращая трубку.

Антон лишь улыбнулся в ответ.

– А я сегодня утром с мамой поругалась, – внезапно сказала она.

– По поводу?

– Из-за куртки… – начала Аля, но ее слова заглушила музыка:

– Этот поезд в огне, и нам не на что больше жать,

Этот поезд в огне…

– И нам некуда больше бежать… – услышала она тихий голос Антона.

Але была смутно знакома эта песня, но спрашивать она не решилась, чтобы снова не опозориться.

– Антон, я тебе говорила, что мне сегодня все можно? – проговорила она и тут же обругала себя – сказала пару минут назад!

Он кивнул с легкой полуулыбкой.

– Тогда потанцуем? – выговорила она дрожащим голосом.

Он коротко засмеялся. Повисла напряженная пауза.

– Понимаешь, на Арбате не танцуют.

– Почему?

– Это не принято.

– Почему?..

Он начал терять терпение:

– Ну можешь считать, что мне нельзя… Танцуют, если заказывают песню.

– Пойдем закажем…

Алю толкнул какой-то парень и начал витиевато извиняться. Она несколько раз ответила: «Ничего страшного», – но он все продолжал однообразно просить прощения. Наконец, заметив рядом Антона, он словно обрадовался, что нашел новый объект:

– Извини, брат!

Аля горько усмехнулась – хоть кто-то считает ее его девушкой!

Она уже ничего не чувствовала, навалились усталость и апатия. Группа объявила последнюю песню, и она обрадовалась – наконец-то можно будет уйти. Зазвучали первые аккорды «Yesterday».

– Я не знаю, почему она ушла… – услышала Аля тихий перевод Антона.

Она смотрела ему в глаза – сейчас она отлично видела их сквозь темные очки, – а он грустно улыбался в ответ.

– Наш концерт окончен. Просим всех расходиться, приходите завтра…

Терять Але было нечего, и она снова взяла Антона под руку.

– Я сегодня веду себя ужасно, – пожаловалась она.

– Ну почему же? Может быть, это свобода.

– Свобода! – повторила она. – На один день?

Он ничего не ответил, и она спросила:

– Антон, а можно всегда делать, что захочешь?

– Да… – начал он и запнулся, – но существуют моральные запреты, которые человек считает своим долгом соблюдать…

– А в один прекрасный момент обнаруживается: никаких запретов нет и можно делать, что захочешь, – проговорила Аля и сама удивилась, как будто от ее имени говорил кто-то другой.

Переходя дорогу, они чуть не попали под машину – она ехала, а они шли, и Але было совершенно все равно. Лишь ступив на тротуар, она перевела дыхание и нервно рассмеялась:

– Никогда так не переходила дорогу…

– Боишься машин?

– С тобой – нет.

Его голос сорвался:

– Машины – это слишком ничтожная часть нашей жизни, чтобы обращать на них внимание.

На концерте Аля согрелась, но пока они стояли на Арбате, успела замерзнуть по новой и теперь дрожала от холода.

– Аль, да не мерзни ты, – встряхнул ее Антон.

– Откуда ты знаешь? – смутилась она.

– Ну что же я, ничего не чувствую?

– Может, я не от холода… – совсем смешалась Аля.

– А от чего? – заинтересовался он.

– Все тебе скажи… – еле слышно пробормотала она.

Когда они вошли в метро, Антон спросил:

– Аль, карточка есть?

– Карточка? – она полезла в карман, но он сунул ей в руку карту:

– Держи.

На эскалаторе Надя вдруг во все горло закричала:

– Антон, ты проводишь Алю домой?

Аля чуть не свалилась со ступенек, а Антон послал Наде убийственный взгляд. Не хотела бы Аля, чтобы он когда-нибудь на нее так посмотрел! Но почему она молчит, ведь надо сказать, надо обязательно что-нибудь сказать…

В центре зала они остановились, но Надя не унималась:

– Антон, что ты стоишь?

– Смотрю, как мне ехать, – спокойно ответил он.

– Ты поедешь до Курской, потом до Павелецкой… В общем, с Алей!

Он подошел к ней и тихо сказал:

– Аль, ты не обидишься, если я не поеду тебя провожать? Мне просто сегодня надо…

Она заметила подъезжающий поезд, не дослушав, бросила:

– Пока! – и быстрыми шагами направилась к вагону.

Праздник кончился.

Следующим утром Аля отыскала свои солнечные очки и положила в сумку. Довольно глупо надевать их в марте, но другие же ходят, и ничего. Медвежонка она по-прежнему таскала в руке, словно боялась, что он куда-нибудь пропадет из кармана.

Аля не чувствовала неловкости из-за вчерашнего дня. Кажется, для Антона не стало сюрпризом ее программное заявление. Поэтому он никак не отреагировал, словно она не в любви ему призналась, а попросила домашку списать… Впрочем, а что она ожидала – он бросится ей на шею с объятиями, поцелуями и криками: «Да-да-да, ты мне тоже ужасно нравишься вот уже целых два дня»?

Не два дня, конечно. Два месяца. Ну да, все началось как раз после каникул. Причем внезапно! Что же случилось? Почему Антон вдруг так щедро одарил ее своими ухаживаниями, а она доверчиво растаяла, как забытое на блюдце мороженое?

До Нового года она не обращала на Антона ровным счетом никакого внимания – ну, болтается в ее команде странноватый оператор. Жаль, после каникул их команды по рекламе расформировали, ведь они проводили столько времени вместе… И все это время она страдала по их режиссеру Ваське, не особенно скрывая свои чувства. Антон тем временем охмурял других девчонок…

Стоп. Ничего подобного Аля припомнить не могла, как ни старалась. Но кого она тогда видела, кроме Васьки? Никаким Антоном она и близко не интересовалась, едва замечая его существование. Видимо, самолюбивого мальчика это задело – самая «не такая, как все» девчонка класса его игнорирует! – и он решил исправить положение. Вот и поехало: сначала концерт на двадцать третье февраля…