Светлана Лубенец - Если влюбишься – молчи!

– И что это означает?

– Это означает, что я в тебя влюбился и потому готов ради тебя на все! – все с той же интонацией рапортующего старшине рядового выкрикнул на весь двор Макс.

– И на что же именно? Можно поподробнее? – усмехнулась Оксана.

– Абсолютно на все без всяких ограничений!

– Вот даже как… – пробормотала девушка. С большим подозрением она оглядела Макса и решила поддержать неизвестно в каких целях затеянную им игру: – Тогда слушай мою команду, рядовой Литвинов: вали отсюда, пока цел!

– Оксаночка, ну зачем же так грубо? Я же к тебе со всей душой!

– Повторяю: чтобы даже духа твоего рядом со мной никогда не было, понял? – И она, смерив его презрительным взглядом, пошла к дому Юльки.

У подъезда Акимушкиных Оксана обернулась. Вид так и стоящего посреди тротуара Литвинова ей не понравился. Невооруженным глазом было видно, что он страшно огорчен и растерян. Странно… Неужели действительно влюбился? Не может быть… Хотя говорят же, что некоторым мелким молодым людям очень нравятся крупные девушки… Нет, не может быть! Тут что-то не так…

К Акимушкиной Оксана зашла с таким растерянным лицом, что та решила, будто с подругой произошло еще что-нибудь столь же кошмарное, как история с сумкой Эммы и отцовским подарком к 8 Марта.

– Что? – в ужасе округлила глаза Юлька и потащила Оксану в свою комнату. Там довольно грубо толкнула ее к дивану, сама уселась на стул напротив и срывающимся голосом потребовала: – Быстро рассказывай, что еще произошло? И не вздумай меня беречь, слышишь! Рассказывай все-все!

– Собственно говоря, я и не знаю, стоит ли данный эпизод того, чтобы о нем так трагически говорить – «случилось»… Ерунда какая-то, честное слово…

– Знаешь, Ксана, в нашем деле, любая ерунда важна, так как может навести на след, а поэтому – выкладывай!

– Дело в том, что сейчас… то есть только что, у твоего дома ко мне приставал Макс Литвинов. Можешь себе такое представить?

– Как это приставал?

– Натуральным образом: гулять приглашал, препротивно подмигивал, а потом даже сказал, что влюбился и готов ради меня на все.

– Да ну… – махнула рукой Юлька. – Прикалывался, наверно… Он же тебе по пояс будет!

– Я тоже подумала, что он придуривается. И самым презрительным образом дала ему от ворот поворот.

– А он?

– А он почему-то так расстроился, чуть ли не до слез…

– Не может быть!

– Если бы мне об этом кто-нибудь рассказал – даже ты! – я не поверила бы, но я сама видела его лицо.

– И ты думаешь…

– Я даже не знаю, что и думать.

– Слушай, а может быть, он и вправду влюбился? Ты у нас девушка видная. Вся школа по тебе сохнет, если, конечно, не считать тех, кто вздыхает по Тамаре Соколовой из 11-го «Б».

– Знаешь, лучше бы он тоже вздыхал по Соколовой.

– Брось, Ксанка, – успокоилась вдруг Акимушкина. – Еще не хватало дурака Макса подозревать в каких-то двусмысленных намерениях. Влюбился и влюбился, подумаешь! Как влюбился, так и развлюбится. Нечего и переживать.

– Может, ты и права. В нас уже столько нагнали страху, что скоро мы станем подозревать друг дружку.

– Ну, я надеюсь, что до этого все-таки не дойдет, – тяжко вздохнула Юлька, потому что на самом деле совершенно не могла представить, до чего еще могут дойти их дела, которые и так зашли уже настолько далеко, что пора бы им, наконец, и остановиться.

– Вообще-то, Юля, я пришла к тебе совершенно по другому поводу.

– По какому? – опять испугалась Акимушкина.

– Да не вздрагивай ты так! – поморщилась Оксана. – Я просто решила, что нам надо привлечь к расследованию Сашку Семенова. Все-таки он считается твоим молодым человеком. Пусть-ка о тебе побеспокоится, если о себе самом неохота!

– Ни за что! – отрезала Юлька. – Он меня бросит, если узнает, что я… что мне… ну… в общем, про словари.

– Вот мы и проверим, насколько серьезно он к тебе относится.

– Ну уж нет! Не надо мне этих проверок! Он ко мне серьезно относится, но если узнает, то сразу начнет по-другому относиться. В общем, я тебе запрещаю ломать мою личную жизнь!

– Ну ладно… Хотя я не вижу в этом ничего такого… Тогда мы не будем ему все расписывать подробно. Просто скажем, что ты попала в неприятную ситуацию. У него ведь за душой тоже какой-то грех имеется, раз ему так «фейс» разукрасили. Но мы и от него тоже никаких признаний требовать не будем. Расскажем только про ключи от «Волги». Пусть что-нибудь придумает – мужчина все-таки!

И подружки позвонили Семенову, срочно вызвав его для разговора.

Сашка пришел через полчаса.

– Ну, что тут у вас за важное дело? – спросил он, усаживаясь в кресло напротив сидящих на диване Юльки и Оксаны.

По мере рассказа подруг тонкое Сашкино лицо постепенно приобретало не свойственное ему жесткое выражение.

– И что вы от меня хотите? – спросил он после того, как девушки закончили.

– Как это что? Он еще и спрашивает! – возмутилась Оксана. – Неужели тебя не волнует, что Юльку толкают на преступление против собственного отца?

Сашка сцепил на коленях тонкие пальцы и как-то нехотя ответил:

– Допустим, волнует… Но что я могу сделать?

– Хотя бы вместе с нами, для страховки, последить за теми «чернокурточниками», когда они Юльку на разговор вызовут.

– Зачем?

– Пока не знаю, но, может быть, мы что-нибудь выясним.

– А-а-а… – протянул Сашка, и видно было, что ему совершенно не хочется этим заниматься, но он все-таки, пересилив себя, сказал: – Это я, конечно, могу… А когда?

– Когда… – ядовито передразнила его Оксана. – Когда тем негодяям захочется, вот когда!

– Саш! Мне страшно! – кинулась к Семенову Юлька.

Он вскочил со стула и нежно обнял девушку за вздрагивающие плечи. Оксана поняла, что ей лучше уйти.

Возле своего подъезда она опять увидела Макса Литвинова. Он уже не выглядел таким бодрячком, как пару часов назад. Оксана остановилась перед ним, уперев руки в боки, и даже решила не спрашивать, что ему надо. Она поступила правильно, потому что он сам тут же начал разговор плаксивым тоном младшеклассницы, у которой только что отобрали любимого пупсика сразу со всеми тряпочками, тесемочками и бантиками:

– Ну что тебе стоит прогуляться со мной, Оксана? Разве тебе трудно?

У Макса было лицо не влюбленного, а тяжело больного человека: желтоватая кожа и лихорадочно блестящие глаза. К тому же он ежеминутно оглядывался по сторонам. Оксана проследила за его бегающим взглядом, но не обнаружила окрест них ничего интересного и спросила:

– Ты, Литвинов, боишься, что нас кто-нибудь увидит?

– Н-нет… Ч-чего мне бояться? – начал заикаться он. – Пусть видят… Даже лучше, если увидят… Ты ведь девушка красивая и м-мне здорово нравишься…

– А если, Максик, ты мне не нравишься, тогда что?