Ирина Молчанова - Когда улыбаются звезды

Он моргнул, долго молчал, а потом тихо спросил:

— Насмерть?

В одном этом слове она почувствовала всю силу его любви к сестре.

Саша шагнула к нему и крепко обняла.

— Нет, что ты, она в больнице, она обязательно выживет… Папа обещал мне.

Он отстранился.

— Что с ней?

— Не знаю… меня к ней не пускают.

Миша нахмурился, а потом раздраженно воскликнул:

— А чего ты плачешь, если с ней все будет хорошо?!

Саша смахнула слезы и попыталась обогнуть его, чтобы уйти, но он поймал ее за руку и силой усадил на диван.

— Когда это случилось? Она была одна?

— Два дня назад, — Саша всхлипнула, — она была со мной.

— Куда ты смотрела! — обрушился на нее Миша.

— Я не смотрела, — убито призналась она, закрывая лицо руками, — я злилась, думала о себе, отчитывала ее… как всегда, ты ведь знаешь.

— Знаю, — неприязненно буркнул Миша. — За что ты ее так ненавидишь?! Я в жизни не встречал человека лучше, чем твоя сестра! Она добрая, милая, ласковая… красивая, самая необыкновенная! — Он поднялся. — Давно хотел тебе сказать! Тебе так повезло, а ты не оценила, будь у меня такая сестра, я никому бы не дал ее в обиду… — Миша махнул рукой. — Что я с тобой говорю, все равно не поймешь! Ты не знаешь, что такое одиночество, вздорная и завистливая… отравила всю жизнь сестре!

— Спасибо, — она подняла на него мокрые от слез глаза, — спасибо, что так любишь Машу.

Он горько усмехнулся.

— Это не сложно, поверь… сложно любить таких, как ты! Таких, которые сразу бьют по самому больному, которые редко испытывают чувство вины, которых волнуют только собственные желания — вот кого сложно любить! Эгоистичных до мозга костей дур! Куклы с пластмассовыми сердцами… пустышки.

Казалось, все слезы она выплакала за эти два дня, но с каждым его словом щеки обжигало снова и снова. Миша умолк, она ждала, что он еще скажет, но он отошел от дивана и с непроницаемым лицом смотрел в окно. Молчание длилось, как показалось Саше, слишком долго, наконец Миша обернулся.

— А зачем ты пришла? — Он понимающе кивнул, когда заметил ее затруднение с ответом. — Могла бы позвонить.

— Мне больше некому рассказать, — прошептала Саша.

— Ах, да, я забыл, что ты прятала свою сестру от всех, как прокаженную! — Он плюхнулся рядом с ней на диван и запрокинул голову на спинку. — Я, наверно, никогда не смогу тебя понять, Саша… — Миша еле заметно улыбнулся. — Хватит плакать, с Машей все будет хорошо, а мои слова забудь, не обременяй себя такими мелочами.

— Твои слова не мелочи.

— С каких пор?

— Всегда.

— Не верю.

Она серьезно посмотрела на него.

— С того самого дня, когда ты не захотел взять меня за руку в первом классе. — Саша болезненно рассмеялась. — Веснушчатое пугало… Помнишь, как ты сказал? Ты боялся заразиться веснушками.

Она могла поклясться — он покраснел.

— Помню, — нехотя согласился Миша, — так глупо, я жалел, правда.

— Маша меня всегда утешала, — тоскливо вспомнила она, — говорила, веснушки украшают, обманывала, конечно, но мне было приятно.

От его пристального взгляда ей стало не по себе. Саша отвернулась, но он продолжал внимательно смотреть.

— Не знаю, стоит ли это говорить… Ты очень красивая, я всегда так думал.

— Я знаю, что не уродина, но эти веснушки…

— Они тебя не портят, — не дал ей закончить Миша. — Ты солнечная… — он резко умолк. — Тебе, конечно, это все говорили.

Саша не успела ничего сказать, он сменил тему.

— Когда можно будет навестить Машу?

— Я не знаю, родители меня не пускают к ней… наверно, боятся, что я расстрою ее.

— А ты разве собираешься расстроить? — Его взгляд стал настороженным, а плечи напряглись.

— Нет, я все осознала… жизни не хватит, чтобы исправить мои ошибки.

— А ты действительно хочешь исправить? — с сомнением спросил Миша.

— Хочу, очень. Только как?

Он с улыбкой вскочил и протянул ей руку.

— Идем!

— Куда? — изумилась Саша.

Он крепко стиснул ее руку в своей.

— Как куда, исправлять!

Она непонимающе поднялась и вышла за ним в коридор, где Миша подал ей шубу.

— Уже уходите? — вышла в прихожую Антонина Петровна с котом на руках. — Смотри, Сашенька, какого котика твоя сестричка нам подарила.

— Хорошенький, — с трудом вымолвила она, боясь посмотреть на Мишу и увидеть осуждение в его глазах.

В лифте Саша все-таки осмелилась взглянуть на него. Миша смотрел на нее не как обычно, с безразличием и скукой, он всматривался в ее лицо так, словно увидел в первый раз…

— Почему ты так смотришь? Глаза красные?

Он улыбнулся.

— Нет, другое…

— Что?

Миша нахмурился. Лифт открылся на первом этаже, она продолжала вопрошающе смотреть на него, а он отвернулся и пробормотал:

— Может, когда-нибудь потом скажу… не сейчас.

Маша с трудом разлепила глаза. Нестерпимо чесалась нога под гипсом, хотелось пить — в палате стояла духота. Она повернула голову, чтобы посмотреть, стоит ли на тумбочке стакан с соком, и увидела сестру. Саша сидела на стуле возле кровати, облокотившись о нее и положив голову на скрещенные руки. По ровному дыханию Маша поняла, что сестра спит. Стараясь не шуметь, она протянула правую руку к тумбочке и взяла стакан. Она почти донесла его до рта, когда почувствовала в ноге острую боль, пальцы не удержали стакан, прохладная сладкая жидкость вылилась ей на шею, намочила футболку, капли попали на сестру — Саша проснулась. Стакан скатился с кровати, как с горки, замер на самом краю и со звоном грохнулся об пол. Маша увидела, как мелкий осколок отлетел к самым дверям палаты, и виновато пробормотала:

— Я случайно.

— Ерунда, я уберу, — ответила сестра, не спуская с нее обеспокоенного взгляда. Раньше она так смотрела обычно на своего попугая, когда тот простужался. — Как ты? — после неловкой паузы, спросила Саша.

— Все нормально.

— Как нога?

— Чешется, — Маша поморщилась, — доктор сказал, так и должно быть.

— А рука?

Маша посмотрела на загипсованную руку и нехотя призналась:

— Дергает иногда, но ничего, лишь бы кости срослись… все будет хорошо. — Маша увидела, как глаза сестры наполняются слезами, и воскликнула: — Да ты что, все хорошо! Дергает, так это всегда так, когда ломаешь что-нибудь, правда, вон девочка из соседней палаты несколько раз ломала руки, говорит, точно так же было!

Саша смахнула слезы рукавом свитера.

— Маш, я такая дура, — сжимая ее руку, сказала сестра, — прости меня за все… Я места себе не находила эти дни, все думала над тем, как гнусно себя вела с тобой. Ты ведь и не знаешь, как я тебя сильно люблю. Боялась, что никогда не смогу уже тебе этого сказать. Я обо всем сожалею теперь… мне всегда казалось, что я без тебя смогу отлично жить, а ты без меня не сможешь. Думала, что из нас это я самостоятельная личность, а ты просто половинка, которая ничего сама не может. А когда тебя сбила машина, я сразу все поняла. Оказывается, это я ничего не могу и не хочу без тебя… я и раньше-то делала лишь то, что интересно тебе: рисовала, писала, смотрела те передачи, которые смотришь ты, все хотела доказать, что я могу быть интересной тебе… Хотела, чтобы ты обратила на меня внимание, чтобы ты попыталась навязаться мне в подруги, а я бы как будто нехотя согласилась. — Саша вздохнула. — Я ведь сама давным-давно тебя оттолкнула — по глупости, а когда спохватилась, я тебе уже была не нужна. Ты могла как-то справляться самостоятельно, а мне всегда были нужны друзья-подруги, не понимала, как ты можешь в одиночестве… завидовала тебе, сколько бы ни говорила, что ты глупая, некрасивая, никому не интересная. А ты совсем не глупая, это я глупая, и ты очень красивая, другие это видят, потому что ты не накручиваешь себя комплексами, не строишь из себя непонятно кого, и еще ты самая интересная… Это не ты никому не нужна, а тебе нужны только самые лучшие. Лена, это моя подружка, она всегда очень хотела с тобой познакомиться, а я ей врала, что не хочу ее ни с кем делить. А делить мне не хотелось тебя, пусть даже мы не общаемся. Боялась, что Лена поймет, кто из нас на самом деле лучше, боялась, что если узнает тебя как следует, я останусь совсем одна. Не хотела общих с тобой друзей, потому что они всегда бы нас сравнивали, а я бы сравнений не выдержала. Ведь рядом с тобой не победить все равно, там… — она махнула рукой в сторону, — с ними со всеми можно быть победительницей, можно чувствовать себя лучшей, а с тобой я всегда хуже.