Джек Лондон - Сказание о Кише [авторский сборник]

— Братья! — начал он. — Мы сделали, как вы нам велели: пошли по следам Киша. — И шли мы так осторожно, что он не мог нас заметить. И вот в половине первого дня нашего пути встретил он большого самца-медведя. Это был очень большой медведь…

— Больше и быть не может, — перебил Боун и стал рассказывать дальше: — Но медведю совсем не хотелось драться. Он повернулся и пошёл себе тихонько на лёд. А мы спрятались среди утёсов на берегу, и нам всё было видно, потому что медведь шёл прямо к нам, а за ним шёл Киш, и шёл без всякого страха. Он громко бранил медведя, махал на него руками и ужасно кричал. Тут наконец медведь рассердился, поднялся на задние лапы и зарычал. А Киш всё шёл прямо на него.

— Да, — подхватил Бим, — Киш шёл прямо на медведя. И тут медведь как бросится на него, и вот тогда Киш побежал, и на бегу он уронил на лёд маленький круглый шарик. Медведь остановился, обнюхал шарик и проглотил его. А Киш бежал и бросал на лёд маленькие шарики. А медведь шёл за ним и пожирал их.

Тут со всех сторон послышались недоверчивые возгласы, а Уг-Глук во всеуслышание заявил, что таким басням никак нельзя поверить.

— Мы видели это собственными глазами, — сказал Бим.

— Да, собственными глазами, — подхватил Боун. — Так было на самом деле, а потом вдруг медведь поднялся во весь свой громадный рост и заревел во всю глотку и начал колотить себя по животу передними лапами и размахивать ими. А Киш всё ещё бежал от него по льду. Но теперь уж медведь не обращал на него никакого внимания, он весь был занят своей бедой, потому что эти маленькие круглые шарики разгрызали ему нутро.

— Да, они грызли ему нутро, — подхватил Бим, — потому что он рвал себя лапами и катался и прыгал по льду, словно медвежонок, который разыгрался вовсю. И только по тому, как он вопил и рычал, можно было догадаться, что это совсем не игра, а страшная боль. Никогда в жизни не видывал я ничего подобного.

— Да, никогда ещё глаза наши не видели ничего подобного, — подхватил Боун. — А какой это был громадный медведь!

— Это колдовство! — промолвил Уг-Глук.

— Уж не знаю, — сказал Боун, — я говорю вам то, что видел своими глазами. А через некоторое время медведь вдруг ослаб. Ведь он был такой большой и тяжёлый, а прыгал изо всех сил. И вот он поплёлся вдоль берега, тихонько покачивая головой из стороны в сторону. Иногда он садился и опять начинал жалобно стонать и реветь. А Киш шёл за ним. А мы — за Кишем. Вот так мы и шли весь этот день и ещё целых три дня. А медведь всё слабел и слабел и не переставал выть от боли.

— Это колдовские чары! — вскричал Уг-Глук. — Ясно, это колдовские чары.

— Может статься…

Бим перебил Боуна и стал рассказывать дальше:

— Медведь брёл без всякого толку, поворачивая то вперёд, то назад, кружа по своему следу, так что в конце концов он оказался недалеко от того места, где Киш повстречал его в первый раз. Но только теперь он был еле жив и почти не мог двигаться. И тут Киш подошёл к нему и заколол его насмерть.

— А потом? — спросил Клош-Кван.

Тут уж мы оставили его свежевать медведя, а сами бросились сюда, чтобы поскорей рассказать вам, как охотится Киш.

…На исходе дня женщины привезли на санях тушу громадного медведя, а мужчины всё ещё продолжали сидеть на совете.

Едва Киш переступил порог своей иглу, к нему послали просить его пожаловать на совет. Но он отвечал, что устал и голоден, а иглу его просторна и удобна и в ней хватит места для всех.

И так было велико любопытство, что весь совет с Клош-Кваном во главе поднялся как один человек и двинулся в иглу Киша. Киш сидел и утолял голод после охоты, но он почтительно встал им навстречу и усадил каждого, соблюдая правила старшинства. Айкига, преисполненная чувства гордости, была смущена этой честью, но Киш сохранял полную невозмутимость.

Клош-Кван повторил всё, что рассказали Бим и Боун, и в заключение обратился к Кишу строго и внушительно:

— Мы ждём, чтобы ты нам сказал, Киш, как ты охотишься на медведя. Признайся: прибегаешь ли ты к колдовству?

Киш посмотрел на него и усмехнулся.

— О Клош-Кван! — промолвил он — Что может мальчик знать о колдовстве! Его ли это дело! Я ничего в этом не разумею. Я придумал способ, как без труда убивать белого медведя. Вот и всё. Я сделал это умом, а не колдовством.

— И это может сделать каждый?

— Каждый.

Вслед за этим наступило долгое молчание. Мужчины недоуменно переглядывались, а Киш продолжал есть как ни в чём не бывало.

— И ты… ты… откроешь нам эту тайну? — прерывающимся голосом решился наконец вымолвить Клош-Кван.

— Хорошо. Я открою тебе эту тайну.

И тут Киш, разделавшись наконец с мозговой костью, которую он высасывал, встал и сказал:

— Это очень просто. Смотри!

Он взял тонкую полоску китового уса и показал её всем. Концы полоски были отточены и заострены, как иголки. Киш осторожно свернул ус колечком, так что он весь целиком уместился у него в кулаке. Затем он внезапно разжал руку, и ус мгновенно распрямился. Киш взял маленький кусочек китового жира.

— Вот, — сказал он, — ты берёшь кусочек китового жира и разминаешь так, чтобы в нём получилась ямка, затем кладёшь в эту ямку туго свёрнутый заострённый китовый ус и закрепляешь его ещё кусочком жира. А потом выносишь на мороз. Получается маленький ледяной шарик. Медведь глотает маленький шарик, жир тает, китовый ус распрямляется у него в брюхе, и медведю становится плохо. А когда ему становится совсем плохо, ты подходишь и убиваешь его копьём. Всё это очень просто.

— О-о!.. — сказал Уг-Глук.

— А-а!.. — сказал Клош-Кван, и вслед за ним каждый выразил свои чувства по-своему. И все поняли друг друга.

Это и есть сказание о Кише, который жил в давние времена на берегу Ледовитого океана. И потому, что он помогал себе умом, а не колдовством, он, бедный мальчик из самой убогой иглу, стал вождём своего племени. И все долгие годы его жизни племя его благоденствовало, и ни вдовы, ни беспомощные старцы и дети не плакали по ночам оттого, что им не дали мяса.