Зоя Воскресенская - В этот памятный майский день

Во время речи к трибуне подошла молодая женщина в красном платочке и поставила перед Владимиром Ильичём стакан бурого чая и блюдечко с ломтиком хлеба, намазанным не то повидлом, не то коричневой патокой. У Владимира Ильича перехватило горло: женщина отдала ему свою осьмушку хлеба и повидло из пайка ребёнка. Тихо и сердечно он сказал: «Спасибо!» Затем вырвал чистый листок бумаги из блокнота и прикрыл им блюдечко, а чай выпил. И морковный густой чай показался ему восхитительным освежающим напитком в этот жаркий день.

В Кремль возвратился, когда солнце уже село.

Надежда Константиновна и Мария Ильинична были дома. Ждали его с обедом. Рассказывали о своих впечатлениях от субботника, с которого тоже недавно вернулись. Настроение за столом было праздничное. Владимир Ильич был особенно оживлён и весел.

Подождав, пока брат закончит обед, Мария Ильинична, тяжело вздохнув, сказала:

— Звонил Стеклов, просил тебя написать статью в завтрашний номер специальной однодневной газеты «Первомайский субботник».

— Отличная мысль. Что же ты раньше не сказала? — упрекнул Владимир Ильич сестру. — Я сижу и прохлаждаюсь за обедом, как будто у меня больше и дел нет. Сейчас же напишу.

Прошёл в кабинет. Пошагал. Пошептал что-то и сел за стол.

Обмакнул перо в чернильницу и на листе бумаги вверху крупно написал:

«ОТ ПЕРВОГО СУББОТНИКА НА МОСКОВСКО-КАЗАНСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ КО ВСЕРОССИЙСКОМУ СУББОТНИКУ-МАЕВКЕ».

А ниже:

«Расстояние, указанное в заголовке, пройдено в один год. Расстояние громадное…»

Перо легко бегало по бумаге. Остановилось. Владимир Ильич положил ручку. Снова зашагал по кабинету, подумал, пошептал и продолжал писать:

«Долой старые общественные связи, старые экономические отношения, старую «свободу» (подчинённого капиталу)труда, старые законы, старые привычки!

Будем строить новое общество!»

Он не слышал стука, не заметил, как приоткрылась дверь и вошёл Володя Стеклов. Мальчик остановился у книжного шкафа и, боясь шевельнуться, наблюдал, как быстро-быстро пересекают строчки лист бумаги, как напряглись жилки на висках Владимира Ильича. Он был приучен к тому, что, когда отец пишет, всё в доме затихает. Никто и ничто не должно мешать ему. Володя застыл. Но вот мучительно запершило в горле. Он судорожно глотал слюну, но не выдержал и кашлянул.

Владимир Ильич оглянулся.

— А, это ты, тёзка? Папа за статьёй прислал? Заканчиваю. Сядь, подожди.

«Мы будем годы и десятилетия работать над применением субботников, их развитием, распространением, улучшением, внедрением в нравы. Мы придём к победе коммунистического труда!»

— дописал он последние строчки. Взял с письменного прибора тяжёлое пресс-папье, приложил несколько раз к бумаге, пробежал глазами написанное, сложил бумагу пополам и протянул Володе.

— Ишь как ты загорел сегодня, только лоб белый от козырька. Устал небось?

— Нет, — пылко ответил Володя, — я бы каждый день работал на субботнике в одной артели с вами.

— Ну-ну… — Владимир Ильич погладил мальчика по голове. — Субботник — это праздничный труд, а вот надо, чтобы не было праздных дней в году. Надо учиться с таким же старанием, с каким ты работал на субботнике.

— Постараюсь, — ответил Володя и, попрощавшись, побежал домой.

Владимир Ильич прислушивался, как стучат каблуки по коридору, подошёл к раскрытому окну. Прохладный ветер врывался в окно вместе с терпким запахом распустившихся тополей. Вызвездило небо. Часы на Спасской башне начали отбивать полночь.

Так называлась раньше Кропоткинская набережная.

Теперь — Ткацкая улица.