Мариэтта Чудакова - Рассказы про Россию. 1861—1922

Одним из лидеров Октября был Лев Троцкий

Отряды большевика Антонова-Овсеенко заняли резиденцию Временного правительства и арестовали его членов

А Антонова-Овсеенко в октябре 1937 года арестовали, несколько месяцев пытали, 8 февраля 1938 года приговорили к расстрелу за участие в «троцкистской террористической и шпионской организации» и 10 февраля 1938 года расстреляли. Его имя из истории Октябрьского переворота исчезло.

Зато в советской историографии («Краткий курс ВКП(б)», 1938 – был отредактирован лично Сталиным) появился некий созданный будто бы 16 октября 1917 года Партийный центр по руководству восстанием…

И возглавил его кто? Правильно – товарищ Сталин.

Сталин с необычайным старанием вписывал свое имя в историю Октября, к которой он, строго говоря, не имел отношения.

Теперь об этом всей огромной стране рассказывалось так: 24 октября, когда Керенский вздумал было закрыть центральный орган партии большевиков – газету «Рабочий путь» – и послал броневики к типографии, «к 10 часам утра по указанию тов. Сталина (курсив мой. – М. Ч. ) красногвардейцы и революционные солдаты оттеснили броневики и установили усиленную охрану у типографии и редакции».

Восстание будто бы началось.

24 октября ночью в Смольный прибыл, сказано в «Кратком курсе…» (именно «прибыл», а не пешком пришел, как мы только что узнали, в парике и псевдозубной повязке. – М. Ч. ), Ленин, непосредственно взявший в свои руки руководство восстанием (ничего подобного, как старались мы пояснить ранее, не было. – М. Ч. ). Всю ночь (! – М. Ч. ) к Смольному подходили революционные войсковые части… Их направляли большевики, стремясь окружить «Зимний дворец, где окопалось (какой выразительный советизм! Не Сталин ли вписал своей рукой?! – М. Ч. ) Временное правительство».

Теперь, то есть в сталинском «Кратком курсе…», большевистском катехизисе (который с 1938 года до смерти Сталина следовало заучивать наизусть или же очень близко к тексту), Зимний уже брали штурмом :

«Революционные части войск, подготовленные к восстанию работой большевиков, точно выполняли боевые приказы и дрались (как мы видели, драться особенно не пришлось. – М. Ч. ) бок о бок с Красной гвардией. Морской флот не отстал от армии.

…Крейсер “Аврора” громом своих пушек, направленных на Зимний дворец, возвестил 25 октября начало новой эры – эры Великой социалистической революции».

«Вечером того дня, – пишут историки, – открывшийся II съезд Советов оформил передачу власти большевикам. Ленин огласил два первых декрета нового, ставшего с тех пор советским, правительства: Декрет о мире и Декрет о земле».

Долгожданный Декрет о мире гласил, что рабоче-крестьянское правительство «предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире» – «без аннексий и контрибуций», то есть без захвата чужих территорий и без денежной компенсации понесенных потерь.

Кому же это не понравится? Перестаем палить друг в друга, разъезжаемся наконец по домам. Бог с ними и с деньгами – с компенсациями-репарациями… Многие расположились после этого Декрета к большевикам и к Ленину – они ж и представить себе не могли, что он готовит им гораздо более кровопролитную войну, которая будет идти не в далеких окопах и на полях сражений, а придет непосредственно в их дома.

Октябрь 1917 года в Москве оказался совсем иным, чем в Петрограде. Здесь все было гораздо сложнее и кровопролитнее, чем в тогдашней столице.

Получив известие о восстании в Петрограде, Московская городская дума вечером 25 октября собрала специальное заседание для рассмотрения вопроса – как «должно реагировать Московское городское самоуправление на захватную политику Советов рабочих и солдатских депутатов». Понятно, что после таких формулировок большевистская часть Московской думы покинула заседание.

По решению остальных партий для защиты Временного правительства был создан Комитет общественной безопасности. Но тем же вечером параллельно был избран боевой центр московских Советов – Военно-революционный комитет – для «организации поддержки» вооруженного выступления в Петрограде.

В ночь на 26 октября этот комитет издал приказ о приведении всех частей Московского гарнизона в состояние боевой готовности. В Кремль были вызваны роты запасного полка. Но подходы к Кремлю успели заблокировать юнкера – в Москве было несколько военных училищ и около 20 тысяч юнкеров, настроенных антибольшевистски.

27 октября офицеры, готовые сопротивляться большевистскому восстанию, юнкера и студенты заняли подступы к Александровскому военному училищу со стороны Смоленского рынка (конец Арбата), Поварской и Малой Никитской улиц и западную сторону Большой Никитской вплоть до Московского университета и Кремля. Добровольческий отряд студентов получил название «Белая гвардия» в противовес «Красной гвардии». Есть мнение, что это и было первое употребление словосочетания, надолго вошедшего в оборот. Михаил Булгаков назовет свой первый роман «Белая гвардия».

Кадеты старших классов заняли оборону 1-го кадетского корпуса в Лефортове. Юнкера захватили почтамт на Бульварном кольце (это громадное здание и сегодня можно увидеть в Москве на углу Мясницкой и Чистопрудного бульвара).

Утром 28 октября в Кремль вошли две роты юнкеров и выбили оттуда солдат (по разным оценкам было убито с обеих сторон от пятидесяти до трехсот человек).

29 октября на улицах Москвы появились окопы и баррикады. Начались упорные бои за центр Москвы – за Крымский и Каменный мосты, за Остоженку и Пречистенку. Вооруженные рабочие, Красная гвардия (у нее была артиллерия) воевали с Белой – с офицерами, юнкерами и студентами. Но, вопреки «распространенному мнению, – пишет историк Алексей Мишин, – большинство рабочих второй столицы оказалось достаточно безразлично к происходившим событиям, они были заняты своей жизнью и вообще не понимали смысла выступать на той или другой стороне. Именно поэтому большевики делали серьезную ставку на лояльные (то есть хорошо относившиеся, доверявшие. – М. Ч. ) к ним воинские части в столице».