Мариэтта Чудакова - Рассказы про Россию. 1861—1922

После боя, вспоминает матрос, «мы все, кто был жив, сели в шлюпки, что с иностранцев прислали, и открыли кингстоны “Варяга”…».

С самого начала войны сразу же все стало складываться крайне неудачно для России. Надо было понимать – русские люди могут успешно воевать только за свою землю! А тут – на краю своей страны и Бог знает за что, за какие-то арендованные территории… Все было как-то непонятно и боевого духа не вызывало.

В сражении 14 мая 1905 года российский флот был полностью разгромлен. Например, из восьмисот шестидесяти шести человек команды одного из судов остался в живых единственный матрос.

У японцев в этом бою погибло 116 и ранено было 530 человек. Россия потеряла трех адмиралов и четыре с половиной тысячи моряков (по другим данным – более пяти тысяч). 7300 оказались в плену.

От страшного поражения нам остались три песни, которые поют до сих пор, то есть более ста лет! Не часто такое бывает.

Это прежде всего знаменитый «Варяг»:

Затем – на ту же тему неравной и доблестной битвы крейсера «Варяг»:

И наконец, «На сопках Маньчжурии» – в память погибших под Мукденом:

Сражение под Мукденом (город в Китае четыре года до сражения принадлежал России) было выиграно японцами, но стоило огромного количества потерь с обеих сторон, так что, докладывая императору Японии об итогах сражения, командующий японскими войсками Ноги заплакал и просил у императора позволения совершить харакири (самоубийство).

После сокрушительного поражения России в войне с Японией – очень небольшим по сравнению с громадной Россией государством – будто снесло запруду.

Россию захлестнули крестьянские волнения. Осенью 1905 года, пишет один из лучших историков крестьянства В. П. Данилов в своей работе «Крестьянская революция в России», «крестьянское движение охватывало свыше половины Европейской России…». Но вот что важно: насилие со стороны крестьян было, но не было крови .

По всем свидетельствам – «людей не убивают», «полное отсутствие случаев насилия над личностью…» Жгли усадьбы, но не людей. В этом было важнейшее отличие этих событий от будущих – 1917-го и последующих лет.

В 1905 году в России развернулся террор, как сказали бы сегодня, экстремистского крыла революционеров. В основном это были члены Боевой организации партии социалистов-революционеров (эсеров) . Они глубоко верили, что убийство большого количества людей, близких к власти, – самое верное средство улучшения жизни народа.

Известны слова молодого революционера Ивана Каляева: «Я верю в террор больше, чем во все парламенты мира».

4 февраля 1905 года он бомбой разорвал на куски московского генерал-губернатора – великого князя Сергея Александровича, родного дядю царя. И где?! В самом что ни на есть центре Москвы – в Кремле, на Ивановской площади. Это не было личным действием: Каляев взял на себя исполнение приговора, вынесенного его партией – эсеров. Он был членом ее Боевой организации, а она взяла на себя исполнение смертных приговоров.

Иван Каляев был членом Боевой организации партии эсеров, которая взяла на себя исполнение смертных приговоров

Каляева тут же схватили – он и не старался скрыться: это было обычно для террористов, готовых заплатить своей жизнью за возможность убить другого, вредного для России, по их мнению, человека.

В камеру к Каляеву приходила вдова убитого им князя – известная благородством души Елизавета Федоровна (вскоре ушедшая в монахини и погрузившаяся в благотворительную деятельность – помощь бедным и больным). Узнав, что Каляев верующий, княгиня подарила ему Евангелие и иконку, простила от имени мужа и уговаривала покаяться. Известно также, что после этого свидания княгиня просила помиловать убийцу своего мужа.

Елизавета Федоровна, вдова великого князя Сергея Александровича, принявшая после его гибели монашество, просила помиловать убийцу своего мужа

Его судили 5 апреля 1905 года. Перед вынесением приговора подсудимому, как положено – в отличие от будущих судов сталинского времени, – была предоставлена возможность сказать последнее слово. Оно было исполнено уверенности подсудимого в правоте своего поступка: «…Преследование всех культурных начинаний, закрытие просветительных обществ, гонения на бедняков-евреев… преследование всех протестующих против современного строя – вот в какого рода деяниях выражалась роль убитого как маленького самодержца Москвы».

Особо выделил Каляев его личное влияние на царя. «Дядя и друг государев» выступает здесь как наиболее беспощадный и неуклонный представитель династии.

«Мое предприятие окончилось успехом. И таким же успехом увенчается, несмотря на все препятствия, и деятельность моей партии, ставящей себе великие и исторические задачи. Я твердо верю в это – я вижу грядущую свободу возрожденной к новой жизни трудовой народной России.

И я рад, я горд возможностью умереть за нее с сознанием исполненного долга.

Я счастлив вашим приговором, надеюсь, что вы решитесь его исполнить надо мной так же открыто и всенародно, как я исполнил приговор партии социалистов-революционеров. Учитесь смотреть прямо в глаза надвигающейся революции».

В одном из последних писем к матери Каляев писал: «…Состояние моего духа неизменно! Я счастлив сознанием, что поступил так, как этого требовал мой долг. Я сохранил в чистоте мою совесть и не нарушил целости моих убеждений».