Лев Кассиль - Кондуит. Три страны, которых нет на карте: Швамбрания, Синегория и Джунгахора

– Ну, ну, Белянин, сажай, доказывай дальше!

Белянин только головой повел – дескать, не сомневайтесь, все будет в порядке. Метнул четвертую – и промазал. Он досадливо покачал головой, долго прицеливался, метнул… граната упала на край рва, подумала немножко и скатилась в окопчик. На трибунах, где сидели затонские, облегченно вздохнули. Четыре есть! Белянин удачно бросил еще две гранаты. Синегорцы на своей скамье ерзали и чуть не подпрыгивали от возбуждения. Белянин, сильно размахнувшись, метнул еще одну гранату, но он, видимо, волновался, и граната легла далеко за рвом. На трибуне затихли. Белянин прокинул еще гранату даром. Оставалась последняя. Долго целился Белянин, наконец решился и пустил гранату. Она упала прямо в ров. Итак, результат Палихина был побит. Белянин уложил семь штук из десяти.

Теперь настала очередь бросать Сташуку. Своей танцующей походкой, чуточку вперевалку, вышел он на линию, быстро прикинул расстояние от черты до рва, взял гранату, примерился и бросил. Граната упала, не долетев до рва. В рядах затонских злорадно зашумели. Начальник школы гонгов с беспокойством задвигался на своем стуле. Но Сташук не смутился. Он расправил выпуклую грудь, плотно обтянутую матросской фуфайкой, помахал рукой, словно разминал ее, цепко ухватил новую гранату и, качнувшись вперед всем телом, метнул ее. Она упала точно в ров. Сташук нагнулся, взял в правую руку гранату, прихватил левой еще две и стал метать, перекладывая из одной руки в другую. И граната за гранатой падали в ров. Восемь гранат подряд положил на место Сташук и только на последней срезался: бросил слишком близко.

Результат его был восемь из десяти.

Теперь бросал Фомин, один из лучших физкультурников Затона. Но то ли волновался он, то ли уже устал сегодня, так как участвовал в военизированном беге и был расстроен неудачей, но лишь первые три гранаты он перебросил, четвертая упала, не долетев до рва, и только остальные шесть попали в окопчик. И выходило снова так, что юнги и здесь побили затонских. Директор Судоремонтного сконфуженно тер затылок, избегая смотреть на товарища Плотникова.

И вдруг внизу, там, где сидели затонские ребята, раздался низковатый мальчишеский голос:

– А можно я кину?

На трибунах зашумели, зрители вставали. Кто это там? И все увидели, как с нижней скамьи трибуны поднялся паренек в фуражке, с буквами «РУ» на пряжке пояса, маленький, коренастый. Он твердой походкой прошагал к красному столу у футбольных ворот, где сидели судьи.

– А я можно кину?

– Вы же не записаны в число участников. Вас никто не выставлял.

– Мы, мы выставляем! Пускай кидает! – закричали со скамьи, где сидели синегорцы.

Затонские старики приподняли позором пригнутые головы:

– Этот еще чего вылез? Срамиться только. И так уж утерлись.

Но на трибунах сотни голосов закричали:

– Разрешить!.. Пускай бросает! Допустить!..

Судья пожал плечами, посоветовался с другими людьми, одетыми во все белое, потом скомандовал:

– На линию!

И Капка вышел на линию.

Он стоял, маленький, плотный, упрямо вобрав подбородок в шею, чуточку избычившись. Десять гранат валялись перед ним в траве, белая черта протянулась около его ног.

– РУ! РУ! РУ! – хором кричали со своих мест юнги. – Подрасти маленько, а то не видать.

– Давай, давай, Капка, не слушай! – подбадривали свои.

Капка засучил рукав гимнастерки на левой руке. Гранаты он аккуратно сложил влево от себя рядком. Поплевал на руку, наклонился. Долго выбирал гранату, взял одну, прикинул ее на руку, отложил, взял вторую, и эта ему не понравилась. Наконец, Капка остановился на гранате, которую он и поднял для первого броска. На трибуне затихли. Товарищ Плотников с веселым интересом разглядывал маленькую фигурку Капки.

Начальник школы недоумевал, директор Судоремонтного хмурился, беспокоясь, как бы не вышло конфуза.

Капка взял гранату не совсем по правилам и прицелился ею так, словно держал биту, играя в городки. Потом он отступил на шаг, откинулся всем телом, резко шагнул вперед и метнул гранату левой рукой. Граната ударилась о самый краешек окопа, легонько качнулась и… медленно откатилась в сторону. Валерка припал головой к плечу Тимсона и закрыл глаза, чтобы ничего на свете больше не видеть. Тимка что-то промычал с ожесточением. Директор Судоремонтного пересел на другой стул, так как прежний треснул под ним. Капитан первого ранга Иванов-Тарпанов легонько усмехнулся уголком губ. Товарищ Плотников покачал головой.

– Шпиндель! Городошник! – кричали юнги в восторге. – Это тебе не бабушка в окошке! Рюха!..

Капка стоял на линии, закусив губу, упрямо опустив подбородок.

– Давайте же следующую, – сказал ему судья.

– Орут больно, не слыхать ничего, – пожаловался Капка, метнув сердитый взгляд в сторону тех мест на трибуне, где сидели юнги.

– Не тяните время. Или бросайте, или уходите, – строго повторил судья.

Капка взял новую, прицелился, отступил, сделал рывок к самой черте и швырнул гранату так, как бросал он биту, когда распечатывал заднюю «марку» в фигуре «письмо». Над самой землей пронеслась граната и сразу исчезла, провалившись в окоп. Капка нагнулся и тотчас же послал третью гранату. Она описала правильную дугу и канула в темноте рва. Капка бросил четвертую. Бросок был опять удачен. Он прихватил правой рукой и сунул под мышку две гранаты, чтобы не нагибаться каждый раз, размахнулся левой, качнулся вперед, пустил пятую. Взметнувшись слегка вверх, она снизилась в самую середину окопа. Капка метнул шестую гранату. Она летела, как бумеранг, вращаясь, и казалось, что вот-вот перемахнет через ров, но какая-то непостижимая расчетливость была в броске метателя, и над самым рвом граната круто опустилась вниз, в цель. На трибунах начали аплодировать. Капка швырнул седьмую. Есть! Капка швырнул восьмую. В ров! Все встали. Капка метнул девятую. Там! На трибунах неистовствовали. Капка сравнял свой счет с результатом Сташука. Он взял десятую. Эта была решающей. На трибунах притихли. Капка медлил. Он опять поплевал на руку, тяжело перевел дыхание, снял фуражку, аккуратно положил ее донышком вверх на траву, рукавом отер лоб, взял гранату, слегка подкинул гранату на ладони. Долго целился он, прищурив глаз, и тихо было на трибуне. Но вот Капка откинулся, отшагнул, потом словно прыгнул вперед и взмахнул левой. Звонко на дне рва стукнула граната о те, что уже лежали там.

И стадион заревел, загудел, затопал. Десятки людей бросились на поле. Над головами взлетели ноги Капки, посыпались на землю какие-то гайки, шурупы и выпало заветное зеркальце.

Но верный Валерка Черепашкин был тут как тут и подхватил зеркальце командора. А мастер Матунин протискивался к рядам, где сидели заводские старики.