Евгения Басова - Я здесь живу

Мы скорее разделись – и в воду. И уж кричали и брызгались как никогда. Никто же не видел нас. Разве что Пальма. Она примчалась откуда-то и носилась теперь по берегу. Мы пытались и её затянуть купаться, но Пальма никак не шла в воду. Мы тащили её вдвоём, а она упёрлась передними лапами и вдруг стала тоненько пищать, точно обиделась. Мы и выпустили её. Пальма тут же умчалась с берега, а мы снова полезли в пруд.

И только когда мы уже накупались так, что руки-ноги дрожали, оказалось – нас видели!

Мы лежали, зарывшись в песок. Не хотелось ни разговаривать, ни думать.

И тут вдруг откуда-то раздалось:

– Р-р-р! Гав! Гав! Р-р-р! Гав!

И сразу понятно было: это не собака, это человек дразнится.

И верно, лаял какой-то паренёк.

Он появился неожиданно. Мы увидели, как он поднялся из ложбинки между холмов, а за ним – ещё двое. И что они хотели от нас, было понятно сразу – по их лицам. Я подумала: вот такие когда-то доводили папу: «Эй, очкарик!»

– Очкарики собакинские! – сказал один парень.

Он захватил под ногами у себя пригоршню грязи, тут же слепил комок и кинул Косте в лицо.

Костя опешил.

– Ты что…

Снял очки – у него минус шесть, потянулся за майкой, чтоб протереть стёкла, и тут в него другой комок полетел, и меня тоже стукнуло что-то в грудь, а потом сразу в подбородок. Стало больно, и на зубах заскрипел песок.

– Попробуйте, собакинские, нашей грязцы, – сказал другой, чернявый, улыбаясь во весть рот.

Костик вскочил на ноги. Я знаю, каково это, без очков: всё мутное. Но врага, подошедшего к тебе вплотную, ты видишь ясно. Костя поднял руку, защищаясь от одного. Но их уже трое рядом – неясно, на кого смотреть… И тут я закричала, как только могла:

– Не трогайте его!

Вцепилась одному в майку – и тут же отлетела в песок. Ногу внутри чем-то кольнуло, сразу от пятки до живота. Я громко вскрикнула.

Парень, который меня толкнул, глянул сверху. Сказал беззлобно, скорей с удивлением:

– А ты не лезь. Видишь – мужики говорят между собой!

Как будто Костя мечтал с ними поговорить!

Когда я подняла голову – увидела, что он тоже лежит. Нет, он ползёт – туда, где лежат его шорты! И вот уже… У него в руках железка, которую он нашёл вчера. Которой вырыл яму в саду, в малиннике.

Ею не только рыть землю можно! Костя вскочил на ноги – и держит её перед собой. А двое мальчишек прыгают вокруг него, боясь приблизиться. Я видела: им жутко, и в то же время их охватил весёлый и злой азарт. Как будто это игра такая – «повали Костю». И – не получи при этом железкой по мозгам. Им в удовольствие прыгать вокруг него, пружинить сильными ногами… Каждый старается вытянуть ногу так, чтобы Костикову ногу зацепить, чтобы он снова упал.

А третий, чернявый, гляжу, поднимается и растирает бедро – Костик, что ли, сбил его с ног? Всё так быстро, что я вижу происходящее только кусками, кадрами… К Костику парень подходит сзади, пока двое отвлекают его…

Я думала, что с места сдвинуться не смогу, так ногу зашибла. Но нет, оказывается, я прыгнула, и я уже на спине у парня сижу! И тереблю его за уши, он орёт и вертится волчком вместе со мной.

И тут… Пальма, Пальмочка прыгает на грудь одному из тех двоих, что пытаются Костика свалить. И валит его самого в песок!

А его дружок отпрыгивает сам, как будто у нас есть ещё одна собака.

Так, Пальма, так!

– С ума, что ли, сошли! – кричит нам тот, что лежит под Пальмой.

Приятели не собираются его выручать.

Пальма – это не то что мы с Костей. Она упёрлась ему в грудь передними лапами, прижала к земле. Слюна капает ему на лицо. Парень слабо шевелится.

Я вижу, что одна сандалия у него подвязана синей ленточкой. Ленточка обвивает и ступню, и щиколотку. Спереди перекрещивается.

Новые сандалии в магазин никак не завезут!

Он дрыгает ногой в подвязанной сандалии.

Я смотрю – и не знаю, что делать. Думаю: «На его месте я бы со страху умерла!»

Но он живой. Он вроде даже постарался успокоиться. Собака не должна видеть, что её боятся…

Мне показалось – или он в самом деле что-то сказал Пальме, тихо-тихо?..

Парень видит, что я смотрю на него. И он старается теперь поймать мой взгляд. Он поднимает голову с песка…

Если глаза встретятся – значит, я стану с ним разговаривать. По-человечески…

Как будто они по-человечески к нам подошли…

– Ну что, мир? – спрашивает парень.

Он уже взял себя в руки. Выровнял дыхание. И говорит так, точно стоит рядом с нами. Точно не под собакой, примятый, на песке лежит.

Смотрит на нас так, будто мы какие-то правила нарушили.

Костя щурится; я знаю – без очков чувствуешь себя беспомощным. Он только догадываться может, что вот это пятно – Пальма… И вдруг он жёстко, по-хозяйски говорит:

– Ладно, Пальма, назад.

И парень тогда садится и выдыхает:

– Пальма? Ёжик солёный! А я-то смотрю… Это баб-Анина Пальма.

И у меня само вырывается:

– Ёжик солёный!

Так, что все три наших врага оборачиваются к нам.

Костик вздрагивает.

Не зря мы брат и сестра! Я вижу, что он понял!

Но надо проверить.

Большая собака подарила мне ощущение странной силы, уверенности, какой я раньше не знала. Никогда мне не приходило в голову командовать кем-то. А теперь – запросто…

– Ну-ка, – говорю я этому, с ленточкой на ноге, – скажи снова: «Ёжик солёный!»

Мы же слышали, как он говорил «ёжик солёный» в микрофон!

А камера у него не работала, и мы ни разу его не видели.

– Ёжик солёный, – растерянно повторяет парень.

И Костя выдыхает:

– Ты Макар из Липовки!

Тот парень, что хотел ударить его сзади, начинает услужливо объяснять:

– Он Лёнчик. Лёней его зовут! Но – да, да, он из Липовки.

– Это бабанина собака, – снова говорит Макар. То есть Лёнчик.

А третий парень, чернявый, в растерянности кивает на нас:

– Это же наши, липовские. Я понял – командировочные они, те самые. Их с мамкой в Собакине и на квартиру никто не пустил.

И тот, что сзади напасть хотел, подтвердил:

– Ну да, тёть-Марина моей мамке рассказывала. Их одна баб-Аня пустила.

Костя, сидя на корточках, зачерпывал воду из пруда – умывался. Чернявый держал его очки. Лёнчик, бывший Макар, спрашивал у меня:

– Что ж вы не сказали, что вы не собакинские?

До Лёнчика не сразу дошло, что Костя и есть тот парень, с которым он в тазоголовых играл и кому хвастался, что космонавт помахал ему. Тот Костя был в виртуальном пространстве, а этот – здесь.

– Я же писал тебе, что приезжаю! – втолковывал ему Костя.

– Когда писал? – не понимал Лёнчик.

Костя начинал припоминать.

– Да утром, перед автобусом. Позавчера, в понедельник…

И было странно: всего-то позавчера мы были в городе! Мне вдруг показалось, что мы живём в деревне давным-давно.