Евгения Агафонова - Ромашковый лес

– Знаешь, Таракашка, а ведь я слышу лучше их всех…гораздо лучше…

Таракашка в ответ пошевеливал усиками, слегка кряхтел, и они продолжали свое любимое ночное занятие.

Как-то утром над лесом пролетала чудесная птица. Она кружила вокруг солнца, переливаясь на нем всеми цветами перламутра. Все лесные жители были заворожены таким зрелищем, а птица прилетала каждый день и радовала лесных обитателей своим поднебесным танцем. Но в этот день все произошло как-то по-другому: райская птица судорожно разрывалась между небом и землей, стараясь изобразить танец, но что-то мешало ей быть как прежде неземной. Закончив полет, она вдруг впервые подлетела близко к лесу и громко-громко начала что-то кричать, быстро перебирая крыльями и подергивая своим длинным хвостом. Сначала она обратилась к пернатым, но те отмахнулись от нее и даже не стали вслушиваться в смысл ее речей. Тогда прекрасная птица опустилась до земли и стала о чем-то просить животных и насекомых, но они говорили, что не понимают ее. Отчаявшаяся, она хотела было броситься в болото, ведь на небе уже появились звезды, а ей так нужна была хоть чья-нибудь помощь, но ее никто не слышал…Как вдруг, поднимаясь в небо и собираясь подбитым самолетом броситься в воду, она увидела глухаря и таракана, что-то ищущих на небе. Они были ее последней надеждой. Она стрелой из арбалета подлетела к ним и начала кричать, моля о помощи. И, о чудо, Глухарь, который был лишен слуха, услышал зов прекрасной птички, и они вместе полетели сквозь деревья.

Оказалось, что птенцы райской птицы попали в ловушку, и одной ей никак было их не спасти. Нужен был хоть кто-то, кто помог бы ей вызволить детишек из бессмысленного плена. И вот, птенчики на воле, радуются и кружат рядом с мамой и переполненным счастья Глухарем.

Вскоре все узнали о том, что «глухая тетеря» спас птенчиков, которые теперь вместе с матерью дарят лесу свою красоту, и перестали смеяться над Глухарем, ведь он, глухой, услышал то, что не «уловил» не один из тех, кому дан слух. А таракашка знал: все потому, что у них глухие сердца, а у Глухаря – слышит.

Когда впервые он выплыл в этот мир, он был поражен его совершенством: пузыри морского воздуха подобно прозрачным кристаллам поднимались ввысь нескончаемого сосуда с соленой водой, водоросли танцевали в такт беззвучной песни глубины, а мелкие золотистые рыбки, разобравшись в стае, рисовали невидимые, но безумно красивые узоры. Он в растерянности всматривался во все, что его окружает, и знал, что теперь это и его мир, полный неразгаданных тайн и прелестей. Он плыл, разрезая своим рифом на спине волны, и улыбался. Его глаза не могли насытиться прелестью нового для него мира и все больше питались его красотой.

Дельфин очень любил плавать по морским просторам, потому что каждый раз он находил для себя нечто новое и восхитительное: то живые водоросли, то неотесанно-ласковые скалы, то невероятно яркие или длинные, как ремень, рыбы. И постоянно, когда он выплывал из своей пещеры, он видел на земле старого ската, вечно прятавшегося в одном и том же месте в песке, и никуда с него не отползающего. Дельфин больше не мог быть равнодушным к этому всегда неподвижному существу, поэтому он приблизился к нему и сказал:

– Смотрите, дедушка Скат, какое чудесное утро!

– Ничего чудесного в нем не вижу, – даже не пошевелившись грубо ответил Скат

– Как? А это солнце, которое никогда не доходило до морского дна, а сегодня нырнуло и приплыло к нам? Неужели это не чудо? – недоумевал дельфин.

Скат на это только усмехнулся, прищурив глаза, и ответил:

–Когда-то и я верил в чудеса. Когда-то и для меня мир был полон загадок. Когда-то и мне казалось, что чудо непременно должно со мной случиться, но…

– Что «но»? – поспешно перебил его Дельфин

– Но чудес не бывает! – резко оборвал свой монолог скат

– Почему не бывает? – не понимал его Дельфин

– Когда-нибудь и ты сможешь с этим согласиться, – сказал старичок и глубоко зарылся в сером песке.

– А солнце? – еле слышно произнес Дельфин.

Скат высунул свою мордочку из песка и резко ответил:

– Солнце? Это не чудо, это совпадение! – и снова спрятался в туманной туче земли.

– Совпадение… – повторил Дельфин и как прежде поплыл гулять по морю.

Он смотрел на скалы, но почему-то не видел профиля морского ежа, он подплывал к рыбе и понимал, что это самая обычная, неприметная рыбешка, он смотрел на водоросли, как на бездыханную траву и не улавливал в них ничего живого – все было как-то очень просто и скучно.

Дельфин приплыл домой очень рано, потому что было невыносимо.

–Неужели скат прав? – подумал он. – Неужели ничего чудесного и правда не существует? – он не мог поверить тому, в чем только что сам убедился. – Так не бывает! – пытаясь сдержать слезы, крикнул он и ринулся вон из своей пещеры.

Была ночь. Дельфин осмотрелся: морем завладела тьма, как вдруг он заметил свет, идущий откуда-то прямо на него. Он поднял голову и увидел над собой много-много маленьких солнышек, которые осыпали дно и его спину золотыми бликами.

– Как это нет? – прошептал Дельфин, – Вот оно! Вот оно чудо! Они есть, чудеса есть, просто надо их замечать, чувствовать и верить. Да! Главное верить! И я буду верить! Буду верить до конца, даже если это будут всего лишь совпадения.

И он еще долго лежал, облокотившись на морское течение, и вглядывался в каждое загорающееся где-то там, куда нежная вода дотянуться никогда не сможет, солнышко, и знал, что завтра водоросли снова оживут, на скале вновь прорежется профиль морского ежа, а рыбы опять станут удивлять его своим существованием. Скат, наверное, прищурившись, посмеется над ним и скажет: «Дурачок, это же совпадение!», а Дельфин только улыбнется в ответ и, всколыхнув море своим хвостом, поплывет дальше, ведь он точно будет знать, что это – чудо!

Он никогда не задумывался с какой скоростью он бегает. Кто-то говорил, не меньше 60ти километров в час, кто-то вообще убеждал его, что живи он в Мегаполисе, мог бы не уступать машинам на кольцевой автодороге. Сам он не знал ни что такое мегаполис, ни кто такие «машины», ни почему все удивляются тому, что он – бегает. Он родился с желанием мчаться вперёд. Именно мчаться.

Жаркое африканское солнце пробиралось сквозь пушистое покрывало и жарило нежную кожицу. Как только лучики добирались до самых костей, страус встряхивался, распушал перья и не давал проказникам продержаться на нём дольше милисекунды. С утра он пробежал километров пятьдесят, поэтому решил слегка передохнуть. Он уселся неподалёку от какого-то водоёмчика. Рядом с ним были деревья, да и воздух был гораздо свежее, чем на открытой местности. Приятно пахло сыростью. Животным, которые живут в тропических лесах, этого блаженства, конечно, не понять. Они ненавидят запах сырости, потому что он преследует их с самого рождения и не покидает никогда. А страус так редко чувствовал себя свежо, что хотя бы намёк на прохладу неимоверно радовал его, заставлял остановиться и насладиться. Он прилёг под веточки деревца с достаточно крупными для Африки листьями, и готов был задремать.