Милдред Тэйлор - Пусть этот круг не разорвется…

Решив, что ставка сделана слишком серьезная, Малыш не рискнул отстать от всех и пошел вслед за Мейнардом и Генри. А Кристофер-Джон то и дело останавливался и на весь лес верещал, что не только папа, но сам господь бог нас покарает.

– Вот что, не приставай, а лучше вообще отваливай! – заявила я ему, когда мы дошли до поваленного дерева, где уже собрались Сынок, Дон Ли и еще Кертис Гендерсон.

– Ну давай лучше вернемся!

– Нет уж, пока не заполучу изумрудно-голубой, – прошептала я.

Распахнув пальто, я запустила руку в карман – единственную полезную деталь моей одежды – и вытащила мраморные шарики, которые мне доверили на хранение Мейнард и Генри. Потом устроилась поудобней на корточках, стараясь при этом не пачкать в грязи пальто.

И сражение началось.

Сынку везло. Первый выстрел был его, и одним ударом он вышиб сразу три шарика. Я потеряла хладнокровие и промазала.

– Кэсси! – завопил Мейнард.

Оба – и он, и Генри – скорбно уставились на быстро редевшую шеренгу их шариков. И тут же потеряли всякую веру в меня.

Сынок загоготал:

– Вы что, не знали, девчонкам лучше со мной не тягаться!

Он снова ударил, но на этот раз промазал.

– Так тебе и надо! – Наш Малыш любил справедливость.

Настала моя очередь. У меня даже руки вспотели, хотя день был прохладный. Но только я приготовилась ударить, как Мейнард вцепился в меня.

– Дай лучше я ударю.

Я вырвала руку из его клещей и, не успели они с Генри что-либо возразить, бросила мой шарик. Попала! Игра стала моей. Наконец вылетел со свистом последний мраморный шарик Сынка, теперь и он перешел в наши руки. Я откинулась назад, упершись локтями в землю, и не сводила с Сынка глаз. Казалось, он не отдает себе отчета, что разбит наголову. А Малыш, Мейнард, Генри и… да, да, и Кристофер-Джон громко ликовали – наша взяла!

– Лучше заткнитесь все! – потребовала я.

Вот-вот должен был зазвонить колокол, а проблема с изумрудно-голубым еще не была решена. Все сразу замолчали.

– Знаешь, Сынок, – начала я, – мне ужасно неприятно, что ты все проиграл и остался без ничего. Тем более что это ведь был подарок Рассела, эти мраморные шарики.

Я остановилась, затаив дыхание, наблюдая, как у него меняется выражение лица от моих сочувственных слов.

– Предлагаю тебе, – заговорила я снова, когда почувствовала, что он достаточно окрылен надеждой, чтобы принять мои условия, – если хочешь, мы дадим тебе шанс отыграть все твои шарики плюс наши. Одним ударом, но…

– Постой-ка, Кэсси! – крикнул Мейнард; Генри его поддержал.

Они уже успели разделить между собой шарики, позабыв, что я-то еще не получила того, что хотела.

Я оборвала их взглядом. Это я от папы научилась так смотреть, когда он был очень сердит или очень серьезен. Мейнард и Генри тут же прикусили язык.

– Но… но у меня же ничего не осталось, чтобы отыграться, – пробормотал Сынок.

– А твой изумрудно-голубой?

У Сынка так и отвисла челюсть.

– Выиграешь, – предложила я, – получишь его обратно. И не только его, а все двадцать. И будешь бренчать ими в своем кармане. Мы оба сделаем выброс против изумрудно-голубого. Кто первый вышибет его за внешний круг, тот его получит. – Я чуть не задохнулась от собственной хитрости. – Бей первым, не имею ничего против.

Малыш и Кристофер-Джон посмотрели на меня, не веря ушам своим. А Генри и Мейнард совсем приуныли.

Сынок задумался.

Стояла тишина.

Он вытащил из кармана изумрудно-голубой и потряс в ладони.

Изумрудно-голубой был уже наполовину мой! И я даже испытывала сочувствие к Сынку. За каких-то несколько минут он потерял почти все свое богатство. И если теперь станет играть на изумрудно-голубой, он – дурак.

– Идет, – сказал он, кладя мраморный изумрудно-голубой во внутренний круг.

Папа оказался прав. Если игра в шарики – азартная игра, то она и в самом деле как болезнь. Да, но тогда и у меня не очень-то все хорошо со здравым смыслом: рискую заработать нешуточную порку за кусочек стекла, за камешек! Выходит, я не меньше дура, чем Сынок. Ну и ладно.

– Давай, – сказала я. – Кидай!

Сынок, нервничая, облизнул губы и бросил.

Промахнулся.

Я – нет.

– Ты выиграла, Кэсси! Ты выиграла! – завопили Малыш и Кристофер-Джон, хлопая меня по плечу, когда я потянулась за своим призом.

Ласково поглаживая пальцами изумрудно-голубой шарик, я подставила его лучам солнца. Он был просто чудо.

– Нам пора возвращаться, – напомнил Кристофер-Джон. – Колокол вот-вот зазвонит.

Сынок застыл с вытянутым лицом, потом как-то рассеянно поглядел на меня, на шарик и поспешил уйти вместе с Доном Ли. Мне не понравилось, как он посмотрел на меня. Ведь мы все-таки были друзья. И я отправилась с Малышом и Кристофером-Джоном вслед за Генри и Мейнардом. Из леса мы вышли счастливые от сознания победы.

Но на этом наше счастье оборвалось. Возле корпуса средних классов стоял наш папа. Я глянула на Кристофера-Джона и Малыша. Они поглядели на меня. Потом мы все – на папу.

– Подходите, подходите, – сказал он.

Папа медленно обвел нас взглядом и кивнул в сторону моего кулака, крепко сжимавшего мраморный шарик.

– Я, кажется, догадываюсь, что у тебя там.

Я глотнула раз и два, пытаясь промочить горло. Папа не сводил с меня глаз.

– Д-да, сэр. – Отрицать смысла не было. Я только ломала себе голову, откуда он мог узнать.

– Ну что ж, – сказал папа, – думаю, тебе следует отдать это тому, у кого ты взяла, ты согласна?

– Да, папа.

– А теперь нам лучше вернуться в церковь. Проповедь вот-вот начнется.

О ремне папа не упомянул, но разве в этом была нужда? Что папа обещал, то нам даст.

По дороге в церковь в животе у меня ныло, к горлу подступала тошнота. У церкви к нам подошла сестра Сынка – Лу Элла Эллис.

– Мистер Логан, вы не видели Джо? – спросила она. – Я только что дала ему подержать Доррис Энн и нигде не могу его найти.

– Наверно, он где-то здесь, – сказал папа.

– Я и в церкви уже смотрела. Их нет там.

Тут громко зазвонил большой чугунный колокол. Он сзывал к проповеди. Папа глянул на колокольню, Лу Элла невольно тоже и просто обомлела. Папа легонько коснулся ее руки. Верхом на веревке, которая раскачивала церковный колокол, сидела Доррис Энн, заливаясь смехом от восторга. Рядом с ней не было никого.

– Не окликай ее, – предупредил папа. – Она может выпустить веревку.

Потом он кинулся к боковому входу в церковь, что вел на колокольню.

Мистер Пейдж Эллис заметил папу, спросил Лу Эллу, что случилось, и тут же ринулся за ним, а следом и мы с Лу Эллой.

Когда мы достигли боковой двери, папа уже ступил на приставную лестницу, ведшую на колокольню. А над ним стоял Уордел Лиис с малышкой Доррис Энн на руках. Теперь уже взгляды всех были прикованы к стройной фигуре этого симпатичного, даже красивого пятнадцатилетнего подростка с кожей словно жженный сахар и с желтыми глазами, не сводящего с папы пристального взгляда.