Михаил Самарский - Кот Сократ. Невероятные истории

– Ольга, а вдруг это и правда любовь? Мало ли таких случаев? – ответила хозяйка. – Поговори с ней, я думаю, тогда всё и поймёшь. Расскажи о своих опасениях, что тебя тревожит. Посмотришь, что ответит, а потом и сделаешь выводы. Может, это просто флирт? Может, зря волнуешься?

– Хотелось бы, чтобы это был просто флирт и ничего серьёзного. Ты же знаешь, какое сейчас тревожное время, – вздохнула Ольга.

Тут в дом вернулись Николай и Александр Петрович, который нёс решётки с шипящим мясом. Кухня мгновенно заполнилась фантастическим ароматом.

Все собрались за столом, и, вы представляете, Фрэнсис весь вечер сидела на руках у хозяйки. Я думал, что уж за стол-то её не посадят, но ошибся. Она сидела за ним и как-то уж слишком высокомерно поглядывала на меня сверху вниз.

В другой раз я смотрел по телевизору передачу, в которой показывали певицу, у неё была маленькая собака. Так вот, она пьёт чай с гостями, а собака сидит на столе рядом с ней и ест из её тарелки! Я, честно сказать, даже представить не могу себя, лежащего на столе и питающегося с хозяйской тарелки. Даже страшно подумать, чем бы это для меня закончилось. Как минимум ссылкой в гараж на постоянное место жительства.

Застолье было в самом разгаре. Александр Петрович, как обычно, рассказывал какую-то весёлую историю. Я заметил, мой хозяин всегда становился душой компании. Все гости с интересом слушали его весёлые рассказы и громко смеялись. Мне всегда было любопытно, откуда он столько всего знает. Хотя иногда казалось, что многие истории он сочинял на ходу. Из него получился бы неплохой сценарист. Время моего приёма пищи уже давно прошло, поэтому я был голоден, как стая волков. Я потёрся о ногу хозяйки. Она наклонилась ко мне и спросила:

– Сократ, ты кушать хочешь?

Да уж пора бы! Сами-то вон сколько времени уже сидите за столом. И всё едите и едите! Если бы я столько съел, то уже лопнул бы, как воздушный шарик.

Александр Петрович, услышав, что сказала Татьяна Михайловна, решил взять инициативу в свои руки.

– Николай, Ольга, хотите посмотреть, какой у нас воспитанный и дрессированный кот?

Ну началось! Зачем же при людях так унижать?

– Конечно хотим, – ответил гость за себя и свою жену.

– Он у нас не просто кот, а кот учёный, смотрите! – Хозяин кивнул головой в сторону миски.

Он подозвал меня к моей посудине и суровым голосом скомандовал:

– Сидеть!

Не было бы гостей, я сопротивлялся бы, а тут думаю: ладно, пусть будет по-твоему, а то начнёшь кричать, ещё больше меня опозоришь.

Обычно, если я не слушался его и не подчинялся командам, он начинал так громко на меня кричать, что я боялся не столько лишиться обеда, сколько за свои барабанные перепонки. Кому нужен глухой кот?

Я сел и жду. Он высыпал в тарелку корм и молча смотрит на меня. Новоявленный Куклачёв нашёлся! Я же не актёр Театра кошек. Тоже молчу, а сам, поглядывая в миску, переминаюсь с лапы на лапу, невольно сглатываю: голод всё-таки не тётка.

– Надо же, какой умница! – воскликнула Ольга – Сидит спокойно и ждёт. Первый раз вижу такого умного кота!

В том-то и дело, что умный, поэтому и подчинился. Был бы дураком – начал бы спорить и в конечном итоге лишился бы ужина. Чистой воды психология, как говорит Татьяна Михайловна.

И тут мой дрессировщик как бы милостиво говорит:

– Можно, – и двигает ко мне миску.

Я, чтобы уж совсем не упасть в грязь лицом, подошёл, понюхал и отошёл от миски. Хозяин удивился и уже более мягко произнёс:

– Ешь, Сократ, уже можно, кушай, не стесняйся!

Ладно, так и быть, сделаю тебе одолжение, съем твой корм, хотя в тот момент он мне уже и в горло не лез. Столько стыда натерпелся! Кот – свободолюбивое животное, а вы пытаетесь меня подчинить.

В тот вечер я не получил от корма совершенно никакого удовольствия. Надо же, так унизить моё кошачье достоинство в присутствии стольких свидетелей. Позор! Но самое обидное, что всё это невероятное беззаконие творилось на глазах дрожащей Фрэнсис и насмешливой Пухи, которая лежала на «границе» и ехидно, по-собачьи мне улыбалась. Небось, в душе думала: «А ты надеялся, что тебя минует эта участь?»

Я всё снёс, всё стерпел! И понял одно: непременно отомщу Александру Петровичу; правда, ещё не представлял, как это сделаю, но точно знал, что месть моя будет неизбежна.

После разговора матери с Катериной прошла неделя. Жизнь её кардинально изменилась. Теперь она вставала на час раньше. Татьяна Михайловна строго контролировала её питание.

– Катюша, пойми, в правильном питании нет ничего страшного и сложного. Это такая же привычка, как и многие другие, только это хорошая привычка! Буквально два месяца такого образа жизни, и ты втянешься, а потом и не сможешь жить по-другому. Это я тебе по своему опыту говорю.

Я тоже первое время пыталась найти отговорки, чтобы не заниматься спортом: то тело болело у меня, то плохое настроение, то депрессия, – усмехнулась Татьяна Михайловна. – Или, к примеру, я думала: ну съем пирожное, ничего же не произойдёт. А потом прочитала состав и думаю: «А что полезного получит мой организм?» и сама себе отвечала: «Ничего!»

И вот тогда я поняла: зачем есть бесполезные продукты, если пользы от них ноль? И ты это тоже в конце концов поймёшь.

Теперь по утрам Катя ела овсяную кашу на воде и без масла. Бр-р! Я видел, как ей тяжело это давалось, но она, нужно отдать ей должное, стойко переносила все лишения и тяготы. Татьяна Михайловна не просто запрещала есть какие-то продукты. Она убеждала, объясняла их пользу или вред, и дочь с ней соглашалась.

Когда по вечерам мы с Катей ложились в её кровать, она больше не ела шоколадки или конфеты. Ещё она перестала ходить на кухню по ночам, чтобы слопать бутерброд. Я, конечно, немного грустил по этому поводу, потому что порой мне тоже что-нибудь перепадало, а теперь клади зубы на полку.

Как-то ночью лежал я у Катьки, и вдруг она начала со мной откровенничать. Мы потом ещё долго-долго разговаривали.

– Ты же слышал, Сократ? Мама сказала, что умные люди не будут оскорблять. Так вот, я думала, что в нашем классе такой умный человек есть, но ошиблась.

Да-да, есть один мальчик в нашем классе, – Катька тяжело вздохнула, – Артём Григорьев. Раньше он не подначивал, не подкалывал меня. Но потом я увидела, как он смеялся вместе со всеми после того, как Стёпка Дубов назвал меня «кабанидзе». Я сдержалась, не заплакала при всех, успела выйти из класса. Закрылась в туалете и просидела там весь урок, – с грустью в голосе рассказывала мне Катя свою историю.

– Я маме не рассказала об этом мальчике, – пожала она плечами, – но после его хихиканий даже думать о нём не хочу. Он упал в моих глазах навсегда, и я никогда не прощу его.