Э. Конигсбург - Чай всегда в четыре

E. L. Konigsburg

THE VIEW FROM SATURDAY

Спасибо доктору Роберту Столлу, обогатившему меня знаниями о жизни и судьбах морских черепах Флориды.

© Е. Канищева, перевод на русский язык, 2021

© ООО «Издательство «Розовый жираф», издание на русском языке, 2021

© 1996 by E. L. Konigsburg

Миссис Эва-Мари Олински всегда давала убедительные ответы. Всякий раз, когда её спрашивали, по какому принципу она подбирала команду для Академического кубка, Эва-Мари давала какой-нибудь из заранее заготовленных убедительных ответов. Чаще всего она говорила, что у каждого из четверых есть знания и навыки, уравновешивающие друг друга. И это было резонно. Иногда она говорила: я точно знала, что эта команда будет усердно тренироваться. И это было верно. Правда, районному инспектору школ она дала неудачный ответ – но только один раз, только ему, и к тому же у неё были на то веские основания.

Но вот факт: миссис Олински сама не знала, по какому принципу она подбирала команду; и ещё один факт: она не знала, что она этого не знает, пока она это не узнала. Конечно, так можно сказать о чём угодно: мы ничего не знаем, пока мы это не узнали – до самого последнего момента включительно. В случае миссис Олински это означало – до момента, когда закончился День Кубка и четверо её шестиклассников наконец выдохнули.

Они называли себя Душами. Они рассказали миссис Олински, что стали Душами задолго до того, как стали командой, а она на это ответила, что, став Душами, они тем самым сразу стали командой. Потом, через некоторое время, учительница и её команда заметили, что это похоже на спор о том, что было раньше, курица или яйцо. Но с чего бы всё ни началось – с курицы или яйца, с команды или с Душ, – закончилось это определённо яйцом. Однозначно яйцом.

Народ до сих пор удивляется. Все говорят, что выход в финал четвёрки шестиклассников – это нечто невероятное. В некоторых командах изредка попадались семиклассники, но большинство участников чемпионата штата были из восьмых классов. Эпифания никогда прежде не побеждала даже на районном уровне – однако вот они, на сцене, готовые побороться за кубок штата. Команда Максвелла – вторые финалисты – состояла исключительно из восьмиклассников. Оба мальчика из Максвелла говорили басом, а у обеих девочек из-под футболок виднелись кружевные бретельки лифчиков. Тот факт, что обе футболки были с глубоким вырезом, а обе пары бретелек – одинакового абрикосового цвета, навёл миссис Олински на мысль, что это не столько мода, сколько послание. Её шестиклассникам. Которые могли без ошибок написать слово «пубертат» и дать ему правильное определение, но пока ещё не испытали на себе, что это такое.

В интеллектуальных турнирах, в отличие от футбольных, нет подсчёта очков в течение сезона. Никаких тебе серий до трёх побед. Каждый раунд – игра на выбывание. Есть победитель и есть проигравший. Это правило действовало с самого первого, внутришкольного уровня: продул – вылетел.

И точно так же – в День Кубка.

С утра команд-участниц было восемь. В финал вышли две: Эпифания и Максвелл.

Когда дошло до последнего раунда, было уже далеко за полдень, и у миссис Олински зуб на зуб не попадал от холода в этом зале без единого окна, в здании настолько огромном и казённом, что у него имелся даже собственный почтовый индекс. Дело было в Олбани, столице штата Нью-Йорк. Стояла последняя суббота мая, и какой-то робот – или человек с мозгами робота – вместо прогноза погоды изучил календарь и врубил на всю катушку кондиционер. На миссис Олински, как и на всех остальных в зале, была футболка с короткими рукавами и с логотипом команды на груди. У Максвелла футболки были тёмно-синие, у Эпифании кричаще-красные – и это был единственный выкрик в огромном холодном зале. Потому что всех присутствующих заранее попросили не шуметь, не свистеть, не топать, не издавать подбадривающих возгласов, не поднимать плакаты, не размахивать флагами и даже не аплодировать. Академический кубок – это не кто кого перекричит, напомнили им, это битва интеллектов.

Эпифания сидела по одну сторону длинного стола, Максвелл по другую. Во главе стола стоял за кафедрой главный уполномоченный по вопросам образования штата Нью-Йорк. Он благожелательно улыбнулся залу, сунул руку во внутренний нагрудный карман и извлёк оттуда пару очков для чтения. Лёгким поворотом запястья он раскрыл их и водрузил на нос.

Миссис Олински обхватила себя за плечи и подумала: может, эта дрожь у неё от волнения, а не от холодного воздуха с потолка? С учащённым (что было хорошо заметно по пару изо рта) дыханием она неотрывно следила, как уполномоченный погружает руку в большую стеклянную чашу. Его перстень с университетским логотипом звякнул по дну. (Будь в зале ещё на пару градусов ниже, стекло бы точно раскололось.) Он извлёк сложенный в несколько раз листок бумаги, развернул и прочёл вслух: «Что означает слово “каллиграфия” и из какого языка оно происходит?»

Раздалось «дзинь».

Миссис Олински точно знала, кто нажал на кнопку. Она откинулась назад и расслабилась. Никакого волнения. Радостное предчувствие – да. Волнение – нет.

Отблески телекамер плясали в стёклах очков Ноа Гершома. Он был выбран в команду первым.

Мама потребовала, чтобы я написал бутербродное письмо бабушке и дедушке. Я ответил, что не могу написать бутербродное письмо, а она спросила, почему это, и я сказал: потому что я не знаю, что такое бутербродное письмо. Тогда она объяснила, не очень-то терпеливо, что бутербродное письмо – это письмо, которое пишут людям, чтобы выразить благодарность за гостеприимство, типа «спасибо за хлеб с маслом». Тогда я сказал, что меня учили никогда не использовать в определении определяемое слово, так что «бутербродное письмо – это письмо» – неправильно, и пусть мама подыщет какой-нибудь синоним к слову «письмо». Тогда мама заметила, что если представители моего поколения прекрасно умеют придираться к словам, но не умеют написать элементарное бутербродное письмо, то это красноречиво свидетельствует об упадке западной цивилизации.

Тогда я сообщил, что при всём уважении не считаю себя обязанным благодарить бабушку и дедушку за гостеприимство. И обосновал своё утверждение с помощью фактов. Факт первый: я не гость, а член семьи; факт второй: они меня даже не приглашали, поскольку – факт третий – мама сама меня к ним отправила, когда её наградили круизом за то, что она продала в Эпифании (это наш город) столько домов, сколько их не продал никакой другой риелтор в мире, а если бы она взяла с собой в круиз нас с Джо, а не своего мужа, моего отца, то меня не пришлось бы отправлять во Флориду, и поэтому – тоже факт – это она должна благодарить бабушку и дедушку, а не я; и, кстати, ещё один факт: пока я был у них, я им здорово помог, так что это они должны писать мне бутербродное письмо, а не я им.