Ася Котляр - Повесть о горячем сердце

Всё бы ничего, но бабушка, вытерев слёзы, сказала, что завтра мы с ней идём в церковь.

Бабушка никогда не водила меня в церковь: ей запрещал папа. Да и церковью это место нельзя было назвать: молельный дом, куда почти тайно собирались какие-то старички и старушки. Бабушка говорила, что все беды и войны в мире происходят потому, что у людей нет веры, что люди забыли Бога. Церкви закрывали, делая из них склады для хранения продуктов, одежды и всякой всячины.

У бабушки была маленькая иконка, но она прятала её в старом-престаром чемодане. А чемодан бабушка хранила под кроватью. Там же лежали её вещи «для похорон». «На всякий случай, чтоб ты знала», – говорила мне бабушка, показывая на чемодан.

Этого чемодана я очень боялась. Во-первых, там лежала запрещённая иконка, а во-вторых – платье, в котором бабушку должны будут положить в гроб. Я даже представить себе не могла, что такой момент когда-нибудь наступит.

Как-то, когда дома никого не было, ко мне пришёл мой друг Сашка Макаров, и я показала ему страшный чемоданище.

Сашка долго разглядывал икону, рассматривал бабушкины лаковые чёрные туфли с позолоченной пряжкой, красивое коричневое платье, белую гипюровую шаль, а потом уверенно изрёк:

– Машка, твоя бабушка – антисоветчица. И то, что ты её покрываешь, недостойно звания пионера.

Я страшно испугалась, что мой друг Сашка Макаров пойдёт к председателю совета дружины, строгой и правильной девочке из восьмого класса Наташе Егоровой, и скажет ей: «Уважаемая Наташа Егорова, я обязан вывести на чистую воду антисоветчицу Марию Берман, которая недостойна носить красный пионерский галстук и значок с изображением вождя нашей революции. Нужно срочно исключить Марию Берман из рядов пионерской организации».

А правильная и строгая девочка Наташа Егорова ответит доблестному пионеру Сашке Макарову: «Спасибо, Александр Макаров! Несмотря на то что у тебя родители алкоголики, ты – настоящий герой!»

И потом на совете дружины меня, пионерку Марию Берман, ученицу четвёртого класса, позорно исключат из пионеров.

Я посмотрела на Сашку и твёрдо сказала:

– Если ты хоть слово кому-нибудь скажешь, я расскажу, что твой дедушка был попом.

Сашка взглянул на меня и усмехнулся. Потом закрыл чемодан, задвинул его под кровать и торжественно сказал:

– Машка, ты – дура. Я даю тебе честное пионерское слово, что никогда и никому не расскажу о твоей бабушке-антисоветчице. К тому же она всё равно скоро умрёт.

– Ты сам дурак! С чего это она должна скоро умереть? Ей всего шестьдесят лет.

– А на фига она одежду припрятала для похорон?

– Это её Лиза отравить крысиным ядом хочет.

– Ты это точно знаешь?

– Ну да, так бабушка сказала.

– Тогда, Машка, ты на самом деле дура. Нужно срочно звонить в милицию. Мы раскроем страшное преступление, и, возможно, нам даже орден дадут за спасение жизни твоей бабки.

– Она не бабка, она бабушка.

– Какая разница?

– Большая. Ты правда думаешь, что нужно звонить?

– Ну да. Где твоя бабка, то есть бабушка, сейчас?

– В поликлинику пошла.

– Ну вот, началось.

– Что началось, Сашка?

– Ей уже стало плохо, и она пошла в поликлинику. Домой может не вернуться.

Дрожащими от страха руками я взяла трубку телефона, потом подумала и положила её обратно.

– Давай ты, Сашка. Я боюсь.

– Трусиха! – сказал Сашка и, смело приложив к уху трубку, набрал номер милиции, который знали все советские дети.

– Алло! Это милиция? У нас тут отравление крысиным ядом. Умышленное? Да, умышленное. Кто звонит? Пионер Александр Макаров.

Бьюсь об заклад: бдительный Сашка в этот момент уже примерял орден.

– Да, приезжайте. Здесь могут быть следы преступления. Мы ничего трогать не будем.

Мы молча сели на маленький старый бабушкин диван и замерли в ожидании звонка. Минуты две мы сидели молча, прижавшись друг к другу.

– Может, их нужно встретить? – спросила я.

– Это ещё зачем?

– Ну «скорую» же мы встречаем.

– Так это «скорая». Милиция сама дорогу найдёт. К тому же нам сказали сидеть и не двигаться.

– Нам сказали ничего не трогать.

– Это практически то же самое.

– Ну ладно, сидим.

В этот момент мы сначала услышали, как кто-то вставил ключ в замочную скважину, потом – как скрипнула дверь, и только потом раздался голос Лизы:

– Ау, есть кто живой?

Если бы она не произнесла слово «живой», возможно, мы с Сашкой повели бы себя несколько иначе. Но она сказала «живой», и мы заорали. Потом, не сговариваясь, стали толкать комод к двери, чтобы подпереть её.

Ничего не подозревавшая Елизавета Львовна, услышав нашу с Сашкой возню, подошла к двери моей комнаты. Мне рисовались страшные картины, одна хуже другой: вот Лиза со страшным оскалом подходит к двери и топором выбивает доску. Нет, откуда у нас топор? Топора у нас никогда не было, так что этот вариант не подходит.

Тогда так: Айза с баночкой крысиного яда не может открыть дверь и высыпает этот яд в чайник. И вдруг в голове пронеслась страшная мысль: папа придёт с работы и захочет выпить чаю. А там яд. Бабушку я уже практически похоронила.

– Тётя Лиза, не убивайте меня, пожалуйста! – заплакала я, и Сашка стал мне подвывать.

– Девочка моя, ты о чём? Что случилось? Кто там у тебя? Открой немедленно дверь, слышишь?

Я слышала, но комод был достаточно тяжёлый, к тому же мы с Сашкой подпирали его своими телами. И тут мы услышали дикий грохот в коридоре: это упала выбитая дверь. Потом – крики, кого-то повалили на пол, и в нашу комнату постучали: «Дети, вы там? Это милиция. Откройте дверь!»

Мы попытались отодвинуть комод, но у нас ничего не получилось: толкать его было гораздо легче.

– Дяденька милиционер, мы не можем. У нас комод застрял.

Дяденька милиционер поднажал на дверь, и она, отодвинув злосчастный комод, немного приоткрылась. Милиционер ещё раз поднажал, и мы, вцепившись в комод, сумели сдвинуть его с места.

Когда мы вылезли из комнаты, увидели жуткую картину: на полу в наручниках сидела Лиза и рыдала. Выбитая входная дверь тоже лежала на полу. В комнате стояли наши соседи: тётя Света и дядя Миша.

– Понятые, вы здесь?

– Здесь, – почему-то ответила тётя Света.

– Кто вызывал милицию?

– Я, – смело сказал доблестный мальчиш-кибальчиш Сашка Макаров.

В этот момент к дверному проёму подошла бабушка Варя. Она увидела выбитую дверь, ворвалась в комнату и кинулась ко мне.

– Что случилось, душа моя? – дрожащим голосом спросила меня бабушка, ощупывая мою голову, осматривая руки и ноги.

– А ты разве не умерла? – рыдая, спросила я бабушку.

– С чего вдруг я должна умереть?! – воскликнула бабушка, и тут её взгляд упал на плачущую Лизу в наручниках.

– Что тут происходит? – строго спросила бабушка Варя и грозно пошла на милиционера.