Борис Алмазов - Деревянное царство (с рисунками О. Биантовской)

— Катайтися! Катайтися! — сказала девочка насторожившимся малышам. Они покорно влезли в большие санки и покатили с горы.

— Сегодня же тридцать первое, — сказала Катя, — а ёлки нет! И папа уехал в район, там дорогу замело — он разгребает, и когда приедет, неизвестно. А эти, — она кивнула на малышей, — уже пыхтят: «Где ёлка?» Еле уговорила их, что Новый год послезавтра… Без ёлки какой Новый год?

— Это точно! — сказал Петька. — Так в чём дело? В лесу живёте. Пошли — срубим!

— У нас тут близко ёлок нет. Это надо за шесть километров в Касьяновский лес идти.

— Ерунда! На лыжах — два часа езды! — сказал Петька. — Знаешь, я как на лыжах бегаю. Момент и там!

— Вы дорогу не найдёте! Это далеко и через лес.

— Найду, — загорячился Петька. — По азимуту. Компас есть?

— Не уж, — вздохнула Катя, — надо вместе идти. Вот малышню домой загоню — и пойдём. Без ёлки им никак невозможно…

— Катя за ёлкой идёт! — закричал её братишка, и они все пропищали «ура». Только тот, кто больше, всё волокся сзади и ныл:

— И я с вами! Меня возьмите!

— Идите по тропинке! — наказывала Катина мать. — От леса не отходите, а то так и в болото попадёте!

— А на нас волки не нападут? — со страхом спросил один малыш.

— Да тут волков отродясь не было, — сказала Катя, хотя немножко побледнела.

Они ваяли хлеба. Молока в бутылке. Нашёлся и компас. Петька тихонечко скрал с печи спички: «Мало ли что, придётся костёр разводить».

Катя в тёплых вязаных чулках, в пуховом платке крест-накрест стала совсем круглой и похожей на тех матрёшек, что они разрисовали вчера. Лыжи у неё были старенькие, плохонькие и надевались прямо на валенки. Петька рядом с ней выглядел чемпионом.

— Слушай! — сказал он. — Уж коли мы за ёлкой идём, давай и в каждый дом по ёлке срубим! Всем старикам! А? Пусть у всех будет праздник.

Катя пошевелила губами.

— Не дотащим! — сказала она. Надо двенадцать штук.

Но не так-то легко было Петьке отказаться от своей идеи. Ему уже виделась деревня, вся убранная ёлками, и сияющие огни ёлок в каждой избе, и как они с Катей ходят из дома в дом и всех поздравляют. И старики смеются, и всем хорошо.

— Слушай! — вспомнил он. — А Орлик? Давай Орлика возьмём!

— Нельзя! Дедушка Клавдий не разрешит.

— Да его нету, деда-то! Он поле своё смотреть ушёл. Когда вернётся он, Орлик уж на месте стоять будет.

— Старенький он, не надо его мучить…

— А кто его мучить будет? Наоборот, пусть старичок свежим воздухом подышит!

Они вывели коня. И задами, чтобы никто не видел, пошли к лесу. Орлик плёлся, понурив голову, и передёргивал шкурой. Они вышли за деревню. Здесь была неширокая, но укатанная дорожка. Петька соорудил петлю, прикрепил к оголовью коня. Орлик, действительно, словно ожил от свежего морозного воздуха. Он вскидывал голову и старался пойти резвее.

— Но! Но, лошадка! закричал Столбов.

Орлик пошёл тяжёлой стариковской рысью. А Петька и Катя, уцепившись за верёвку, покатились за ним.

Выбрать хорошие, красивые ёлочки оказалось не так просто, всё попадались какие-то однобокие, да кривые, да тощие. «Надо рубить на открытых местах, там они равномерно ветвями обрастают», — решил Петька.

Ненадолго выглянуло солнце. Осветило розовым светом старую берёзу.

— Смотрите! — прошептала Катя. — Глухари! На дереве сидели огромные иссиня-чёрные птицы с раздвоенными хвостами и красными бровями. Петька глухарей видел только по телевизору, и у него дух захватило от этой картины. Глухари сидели молча, неподвижно.

Вдруг Орлик остановился. Поднял голову и запрядал ушами.

— Что это он? удивился Петька и потянул коня дальше в лес. Но старик стоял как вкопанный и только недовольно мотал головой и всхрапывал.

— Устал, наверное, — сказала Катя, почему-то опасливо озираясь. Петьке тоже стало не по себе.

— Ничего! Ничего! — сказал он преувеличенно громким голосом. — Ленится просто! Не хочет по снегу идти.

— Не надо его тащить! Он старенький! — заступилась за коня Катя.

— Не надо так не надо! — согласился Петька. — Пусть тут постоит.

Он привязал коня к дереву, но Орлик всё переступал, всё прижимал уши и тряс заиндевевшей шкурой.

Красивые ёлочки попадались реже. Лес как-то заметно стал ниже. Деревья были более корявыми. Между их чёрными стволами по насту стала заметать позёмка.

— Ну, вот и всё! — сказал, разгибаясь, Петька, когда увязал последнюю ёлку в тюк. — Пошли обратно!

Но это оказалось совсем не просто. Петька рассчитывал выйти по следам к тому месту, где стоял Орлик. Но на насте следы были неглубокими, и теперь их начисто замело позёмкой.

Куда ни глянь — меж деревьями струились, шурша, белые снежные флаги.

Петька заметался, пытаясь разглядеть следы, но следов не было. Уже сильно стемнело. И теперь на снегу вообще ничего не было видно. Катя покорно шла за Петькой, то проваливаясь в снег, то взбираясь на сугробы.

«Заблудились! Заблудились! — смятенно подумал мальчишка. — Нужно как можно дольше не говорить этого Кате». Он совсем задохнулся. Огромный тюк с ёлками мешал ему идти. Но как только они сели отдохнуть, Петьку сразу потянуло в сон.

«Беда! — подумал Петька. — Замерзаем! Ах я болван! — ругал он себя. — Нужно было зарубки на деревьях оставлять, а на следы не надеяться. Нельзя сидеть! Нельзя, — говорил он себе. Но тёплая усталость заставляла его давать себе отсрочку. — Ну вот ещё минуточку посидим, ещё чуть-чуть…»

И вдруг из темноты на них двинулось что-то тёмное, мохнатое.

— Орлик! — вскрикнула Катя. — Нашёл! Нашёл нас! Милый ты мой!

Старый конь тяжело дышал и фыркал. Оборванная верёвка, которой он был привязан к дереву, волочилась за ним.

Катя целовала его в покрытые сосульками ноздри, а Петька мигом разделил свой тюк с ёлками на два вьюка, перекинул их Орлику через спину, а чтобы поклажа не свалилась, прихватил её верёвкой на манер подпруги. Где-то он видел такую — картинку, то ли у Купера, то ли у Майн Рида…

Неожиданно он вспомнил школу и ребят из класса, и учителя литературы Бориса Степановича, который говорил когда-то:

— Большое твоё достоинство, Столбов, что ты читать любишь! Настанет день — и всё, что ты прочитал, тебе пригодится! Книги — это чужой опыт… И не только жизненный опыт, но и нравственный…

Последних слов Петька, конечно, не понял, но сейчас подумал, что учитель был прав.

Вот и пригодилось! Не читал бы книжек, вообще бы пропал. Он вспомнил, как пытался растопить печку и подоить корову, и засмеялся: теперь это приключение казалось ему совсем не страшным и даже милым.

Действительно, как дедушка говорит, оставь горожанина в деревне, так он и с голоду помрёт… Ну, не совсем так…