Ольга Ванина - Почти живой Жорж

От всей души благодарю потрясающе талантливых и обаятельных людей, без участия которых эта книга не получилась бы такой, какая она есть:

редактора Олесю Айрапетову,

дизайнера изображения Жоржа для обложки

Светлану Головину

дизайнера обложки Алину Андрееву,-

и победителей третьей волны конкурса «Котрус приглашает друзей»:

Новикову Ирину Геннадьевну,

Анастасию Посаженникову

Степукову Елизавету,

Боровикову Надежду,

Пусикову Милану.

Особое спасибо Анастасии Тепловой, без понимания и эмоциональной поддержки которой этой книги могло бы и не быть вовсе. Кроме того, она придумала мир, который захватили тойфлэксы.

А ещё у нашей сказки есть собственный художественный конкурс.

Книга, которую вы сейчас держите в руках или читаете с экрана гаджета, это не просто история. Это сказка, созданная для детей, с персонажами, ими же самими и придуманными.

На страницах "Почти живой Жорж" вы увидите иллюстрации, сделанные победителями конкурса 2020 года "Котрус приглашает друзей", который теперь будет проходить ежегодно.

Если вы хотите тоже поучаствовать в нашем совсем не серьёзном мероприятии, то отправьте от одной до трёх своих работ, изображающих фантастических животных, в группу «ВКонтакте» «Книга фэнтези Ольги Ваниной "Котрус"» или на электронную почту kotruscompitition@yandex.ru. Участие в конкурсе бесплатное. Подробнее о самом конкурсе вы сможете узнать в выше обозначенной группе ВКонтакте.

Шанс на победу есть у каждого.

С безграничным уважением к вашему таланту художников и фантазёров Ольга Ванина.

Первым, что я увидел, когда открыл глаза, было ночное звёздное небо. Оно казалось оранжево-фиолетовым в свете двух уличных фонарей. По обе стороны, куда не кинь взгляд, росли деревья с пышными кронами. «Неужели я ночью в лесу?» – со странной отстранённостью, даже какой-то заторможенностью подумал я.

«Да нет, парк какой-то. Вон фонари, дорожки, лавочки…Но что я здесь делаю, тем более в ночное время?»

Попытался пошевелиться: для начала задней правой лапой, а затем хвостом и передней левой. Получилось, но ощущение от этой робкой попытки движения вышло у меня, десятимесячного щенка хаски, а речь именно обо мне и ни о ком другом, какое-то странное. Конечности были, как ватные, не чувствовался ни один мускул, как при параличе. Суставы при этом разгибались и сгибались со скрипом.

– Получилось! Он живой! – прорезал тишину восторженный голос какой-то девчонки.

– Нет! Нет! Нет! Не может быть! – ответил ей дрожащим и заикающимся шёпотом мальчишка. – Это просто дичь какая-то!

Я повернул голову в сторону этих звуков и увидел торчащие из под ближайшей лавочки мордахи парня и девчонки лет двенадцати-тринадцати. У обоих – подведенные густой чёрной тушью глаза и угольного цвета волосы до плеч. Нужно было присматриваться, чтобы определить, кто из них кто. В руках одного из двуногих была странная старинная книга с пожелтевшими страницами. Человеческое зрение не смогло бы рассмотреть таких деталей в тени от скамейки, под которой парочка сидела, но собачьи органы чувств – это совсем другое дело. Запахи, которые я могу уловить носом, дают картинку в мозг настолько точную, что ни одному зрению в мире даже не снилось. И самое замечательное, что это никак не было связано с временем суток, что в тот день мне пригодилось как никогда.

– Готы! Только их мне не хватало. – сказал я. – Что вам от меня надо? – спросил я, не надеясь получить ответ от людей, которые, как известно, язык своих братьев меньших не понимают.

– Очуметь! Он ещё и разговаривает! – восхитилась девушка.

– Вы что, меня понимаете?

– Д-д-да… – подтвердил за двоих парнишка.

– Зачем вы сюда меня притащили? Где моя хозяйка?

– Э-ээ-э… – затянул мальчишка. – Мы не знаем. – честно ответила его подружка.

– Так зачем вы меня приволокли ночью, предполагаю, в самую отдаленную часть парка? – я сел и обнаружил, что лежал всё это время в центре нарисованной на асфальте пентаграммы. – А это ещё что за фигня? – продолжал я вопрошать парочку, не отрывая взгляда от странного рисунка мелом, расположенного вокруг меня. – Ой! – взвизгнул я, когда попытался обнюхать ближайший нарисованный угол и в ответ получил мощный разряд тока.

– Смотри, он не может пройти через пентаграмму, даже обнюхать её!

– Конечно, глупенький, для этого она и делается.

– А ну выпустите меня! Гав! А то гав! Я вам как, гав, задам! – разозлился я и ринулся было вперед, но тут же был отброшен более сильным ударом тока обратно.

– Выключи его! Это всё дико, ненормально и неправильно! Немедленно! – в отчаянии завопил пацан, с ужасом наблюдая, как я тщетно кидаюсь на стенки пентаграммы, пытаясь прорвать её защиту.

В воздухе запахло палёной собачьей шерстью. Моей. На душе стало даже страшнее, чем было до этого.

– Да-да, сейчас… – с такой же беззащитной нотой в голосе затараторила деваха, хватаясь за большую толстую книгу. – Где же это? – судорожно забегала она глазами по странице. – А, вот… Агебос мортес гарбедус ниде!

– И чё? – спросил представитель северной породы, которому уже надоело играть с электричеством, и теперь он просто лежал на боку на асфальте, ожидая, что же будет дальше. Разумеется, это я о себе.

– А ничё! – послышался с другой стороны голос мальчишки, затем удар по голове – и мир погас, погрузился в темноту.

Когда я отключился, мне снились сны – воспоминания. Из прошлой жизни, когда я был ещё счастливым псом. Я видел свой первый день в особняке Астролябьевых. Именно такую фамилию, как вы, наверное, уже догадались, и носила моя хозяйка Агата.

Меня в дом принес её папа, высокий и улыбающийся бородач. Я оказался подарком на день рождения дочери. Купили меня – на случай, если вам интересно – не на каком-нибудь птичьем рынке, а самом что ни на есть элитном питомнике.

Агата папин подарок встретила с восторгом. Она хлопала в ладоши и даже подпрыгивала от радости. Затем схватила меня в охапку и стала обнимать. Так сильно и душевно, что я забеспокоился за сохранность своих рёбер. Я её понимаю: я уже в детстве был симпатичным. Скажу более другого – такого пса-красавца днем с огнём не сыщешь. Очень был рад, что попал в семью, которая так быстро и искренне сумела оценить меня по достоинству. Мой хвост так долго и много вилял, приветствуя их, что у меня даже возникло легкое опасение, чтобы он не отвалился от усердия. И вот, когда меня наконец закончили тискать, я ненадолго оказался предоставлен самому себе.