Людмила Мороз - Кошкин дом

– Да, маленький, да удаленький! Молодец, хорошо мышку поймал, и свою миску молока честно заслужил! – Женщина налила теплое молоко, и пододвинула блюдечко. Котенок принялся с жадностью лакать. Он был счастлив, что нашел родной дом.

Это давно было, еще, когда я была совсем маленькой. Я часто болела, поэтому меня на осень и зиму меня отправляли к бабушке, в далекую деревню. У бабушки была любимица, большая кошка белого окраса. Звали ее Муська. Как-то соседка, бойкая, острая на язык, баба Лукерья, зашла к нам вечером.

– Галина, а ты знаешь, что твоя Муська кур душит! И цыплят таскает? Бабушка как раз пирожки снимала с противня. Она отложила полотенце в сторону, и сердито сверкнула глазами:

– С чего ты это решила, что моя Муська у тебя цыплят душит?

– А она выбегала из моего сараишки!

– Да может, она там крысу или ласку караулила. А ты на нее наговариваешь! Ты же не поймала мою кошку с цыпленком в зубах?

– Нет!

– Так не наговаривай! – Сердито фыркнула бабушка, и продолжила снимать с противня горячие пирожки.

– Ну, соседушка, я тебя предупредила, ежели поймаю кошку – не жить ей! Башку сразу же об сарай разобью! – Соседка подскочила, как ее кто уколол в мягкое место, и выбежала из комнаты. Прошло несколько дней. И кошка внезапно пропала

– Пришибла нашу Муську, наверное, старая хрычовка! – Расстроено говорила бабушка, выливая прокисшее молочко из Мусиной миски. Она пошла к соседке разбираться, и меня прихватила. Баба Лукерья расстроенная, сидела около окна.

– Признавайся, что с моей кошкой сделала? – Сразу с порога выпалила бабушка.

– Прости меня, соседушка, прости меня, Галина. Взяла я грех на душу.

– Убила? – Бабка упала на скамейку у стены.

– Да нет. Не смогла ьы я этого сделать. Рука не поднялась бы убить кошку. Мало ли я чего брякнула сгоряча, но на такое не способна.

– Так что ты с ней сделала?

– Упросила нашего конюха завезти твою Муську подальше отсюда, чтобы больше цыплят не воровала. Но, видать, это не твоя кошка делала.

– Что, цыплята пропадают? – Ехидно спросила бабка.

– Угу. – Только и буркнула соседка.

– Я же тебе говорила, что Муська не ворует. Она тебе, дуре старой, наоборот помогала. Ловила крыс. А ты ее отправила подальше. – Бабушка взяла меня за руку, – Пойдем. Злая ты стала, Лукерья, на старости лет. Мы вернулись домой. А на пороге сидела Муся. Вся в грязи, исцарапанная, с порванным ухом. А в зубах держала задушенную ласку. Кошка положила добычу на порог, и подошла к бабушке. Она посмотрел на неё таким жалобным взглядом, что растопила бы даже ледяное сердце. А потом мяукнула. Но это было больше похоже на стон раненной души. У нее по мордочке катились крупные слёзы. Бабушка осторожно взяла Муську на руки. И у нее самой по щекам текли слезы.

– Мусечка, прости….

Пушистый тореадор.

Это было давно, когда я еще была маленькой девчонкой. Носила короткие юбки, и заплетала косички. Когда была классе в шестом, родители на зимние каникулы отправили меня в гости к деду и бабке. Они жили на самом отшибе, или, как говаривали, на выселках. От самого села шлепать километров шесть. До фермы километра четыре. Как-то собрались я и бабушка надергать немного соломы из колхозной скирды. Надо было сделать гнездо для квочки. Решили, и пошли. А за нами увязалась наша любимица, Муська. Это была большая, просто роскошная кошка, Черная, и грациозная, как пантера. Уже около самой скирды я услышала, как упали ворота загородки, где обычно ходили коровы. А потом дикое мычание, и топот копыт. Я оглянулась, и увидела, что в нашу сторону надвигался, неотвратимо, как сама судьбы, колхозный был. Огромный, черный, с большими рогами. У меня пересохло во рту, и пропал от внезапного испуга голос. Между лопатками потек ручеек пота. Бабка обняла меня, и закрыла мне глаза ладонью. Неожиданно кошка бросилась прямо в морду черному быку. И начала просто полосовать когтями его морду, зацепила и глаза. Бык остолбенел от неожиданности. А потом начал мотать головой, чтобы сбросить это непонятное и противное существо, которое причинило ему боль. Кошка слетела на землю, но не растерялась, а юркнула под скирду. Бык начал ходить вокруг, пытаясь достать врага. Он бросался на скирду, бодал ее, но все было бесполезно. Бабушка схватила меня за руку, и потащила в сторону фермы. Где мы спрятались. Потом рабочие поймали, утихомирили, мы пошли домой.

– Бабушка, он нашу Муську не придавил? Она не умрет?

– Да ничего с этой бестией не случится! Уже давно дома нас поджидает!

Так и случилось, когда мы вернулись домой, то увидели кошку на крыльце. Муська, как ни в чем нее бывало, драила свое рыльце. Я взяла ее на руки, почесала за ушком:

– Ты, пушистый тореадор, спасибо, что спасла наши шкурки.

– Каким бы не был буйным бык, на банке пишут одно и то же. Тушенка. – Пошутила бабушка, взяла кошку, – Спасибо тебе родная. Спасла ты нас от верной гибели. А что было с быком? Кошка хорошо его исцарапала. Один глаз почти вытек, и его удалили. А второй со временем наполовину покрылся бельмом. Его пустили бы на мясо, но это был элитный бык-производитель, поэтому он не попал на мясокомбинат. Но буйный нрав постепенно угас, он стал смирным. Но стал бояться простых кошек.

Лето выдалось довольно жарким даже для Крыма. На пару недель мама уезжала на Украину, помочь бабушке уладить какие-то дела. Меня тоже взяла с собой. Но мне, родившейся и выросшей в степи, был намного милее крымский пейзаж. Чего только стоил аромат степи, прокаленной солнцем, пропитанный полынью, морем и пшеницей! Но с мамой не поспоришь. Две недели я скучала на опушке леса, проклиная комаров и крапиву, жгучую и злобную, как голодная собака. Мне не хватало моря, его аромата, его шума прибоя и криков чаек. Наконец-то мама купила билеты домой. Ночь в поезде пролетела незаметно. И вот мы уже в Красноперекопске. До рейсового автобуса было немного времени, и мы решили сходить на местный рынок. Тут впервые в жизни я увидела сиамского кота. Это был шикарный красавец с пронзительно синими, как майское небо после грозы, глазами. Но меня поразила безграничная тоска, которая плескалась в его глазах. Кот откровенно тосковал, и был на грани отчаяния. Я подошла ближе.

– Какой красавец! А можно его погладить?

– Ну попробуй, если не цапнет! – Насмешливо проговорил мужичок без определенного возраста. Помятый и пошарпанный, словно его пожевала и выплюнула корова. Но я его уже не видела.

– Как его звать?

– Просто Сенька.

– Семен Семёнович, можно вас погладить? Кот насторожился, повел усами, и вопросительно взглянул на меня. Я ласково обратилась к коту: – Извини, ты грустишь. Но такого красавца, как ты, я еще не встречала. Можно тебя погладить? Хоть немного? Хоть разочек?