Наталья Забила - Катруся уже большая. Повести и сказки

— Здравствуйте! Это вы вызывали доктора? Кто тут больной?— суровым голосом спросила Наташа-доктор.

— Здравствуйте, доктор! Болен мой сынок Фома. У него живот болит! — ответила Катруся.

— Сейчас мы его выслушаем!

Наташа вытащила Фому из постели и начала выслушивать, прижав к его животу пустую катушку. Потом засунула ему под мышку карандаш — это, конечно, был термометр.

Подождав немного, Наташа поглядела на карандаш, стряхнула его, как настоящий термометр, и сказала:

— Ваш сын очень болен, у него тридцать и шесть. Он наелся сладкого и из-за этого захворал. Ему нельзя гулять и нельзя сидеть на окне. Положите ему на горло компресс и давайте горькое лекарство. До свиданья!

— До свиданья, доктор!

Доктор важно поклонился и ушёл. А Катруся нашла клочок ваты и тряпочку и накрутила Фоме на шею такой компресс, что у него сразу же всё перестало болеть.

— Теперь поведём детей на детскую железную дорогу!— предложила Наташа. Она уже снова стала не доктором, а Светланиной мамой.

Играть в детскую железную дорогу было очень весело.

Девочки опрокинули все стулья, какие были в комнате, поставили их рядком, один за другим, как будто это вагоны. На первом стуле пристроили рулон толстой бумаги, на которой папа делает чертежи, как будто это паровоз с трубой. А на паровозе уселся Михлик — его всегда назначали машинистом.

Вот поезд и готов, началась посадка. Мамы засуетились, начали усаживать детей. Посадили Фому, Тамару, Светлану…

— А Дюймовочки нету! Где же Дюймовочка?

— Ой, она до сих пор стоит в углу, я про неё забыла! — испуганно сказала Катруся и бросилась к бедной куколке, которая совсем затомилась в своём уголке. Она стояла, грустно свесив набок голову и опустив руки.

— Хотела бы я посмотреть, что бы ты делала, если б я про тебя вот так забыла! — сказала мама. — Вот было бы рёву на весь дом! Твоё счастье, что куклы у тебя такие терпеливые.

Куклы, конечно, были терпеливые, и Дюймовочка не подняла рёву. Но всё же Катрусе не по себе.

Напрасно она так обидела бедную куклу. Что бы там взрослые ни говорили, а куклы, наверно, всё понимают, только сказать не могут.

Палочка прямо, палочка кверху, палочка вниз — это «К». Домик, посередине перекладинка — это «А». Потом молоток: палочка прямо, а на ней сверху другая — это «Т». Ещё палочка прямо, а сбоку кружочек и ножка вниз — «Я».

Катруся стоит коленями на стуле, склонившись над столом, и большим красным карандашом пишет буквы на листочке бумаги.

На столе горит лампа под зелёным абажуром. Напротив Катруси сидит Варвара Ивановна. Папа и мама ушли в театр…

Варвара Ивановна посадила Катрусю за стол в своей комнате, дала карандаш и бумагу и сказала:

— Сиди тихо и рисуй, а я буду работать. В девятом часу поужинаешь и ляжешь спать.

Катруся нарисовала домик с двумя трубами, девочку возле домика и большие красные цветы.

Красными, правда, были не только цветы, но и домик и девочка, потому что Катруся рисовала красным карандашом.

У Варвары Ивановны всегда были красные карандаши, она ими правила тетради.

Нарисовала Катруся домик, девочку, цветы. А потом начала писать знакомые буквы. Из этих букв складывалось слово «Катя». Буквы вышли немножко неуклюжие и такие крупные, что на бумаге больше не осталось места. Тогда Катруся отложила карандаш и стала смотреть, что делает Варвара Ивановна.

Варвара Ивановна брала одну за другой тетради из большой стопки, что лежала перед ней на столе. Она раскрывала их, разглядывала написанное, что-то подчёркивала и в конце ставила какую-то закорючку.

— Что это вы нарисовали? — спросила Катруся.

— Не нарисовала, а написала, — поправила её Варвара Ивановна. — Это, видишь, «пять», самая лучшая отметка. Её ставят тому, кто не сделает ни одной ошибки.

— А кто не сделал ни одной ошибки? — спросила опять Катруся.

— Моя ученица Оксана Коваленко. Это её тетрадь. Она раньше плохо училась и делала много ошибок. А вот теперь выправилась. Это мне очень приятно, я всегда радуюсь, когда мои ученики хорошо учатся.

— А она тоже обрадуется, когда увидит, что вы ей написали «пять»?

— Конечно, обрадуется. Она хорошая девочка. Не очень способная, но зато прилежная.

— А я способная?

Варвара Ивановна улыбнулась:

— Это мы увидим, когда ты начнёшь учиться в школе. Помни только, что и при больших способностях всё равно на до быть прилежной, иначе из тебя ничего не выйдет… Ну, рисуй, мне ещё несколько тетрадей нужно проверить.

Варвара Ивановна снова углубилась в свою работу, а Катруся взялась за карандаш. Но рисовать ей уже не хотелось, а писать она больше ничего не умела. Неинтересно же просто писать «О», если это ничего не означает. Поэтому Катруся снова отложила карандаш, подперла подбородок обеими руками и начала думать.

Интересно было бы знать — какая эта Оксана Коваленко?

Она, наверно, большая девочка, гораздо больше Люси. У неё длинные-длинные косы, и она сама их заплетает… Хотелось бы посмотреть, как Варвара Ивановна отдаст ей тетрадь, а она раскроет, увидит «пять» и очень обрадуется.

Вот как весело учиться в школе! Хоть бы скорей прошло два года! Тогда Катруся тоже будет ходить в школу, и будет писать в тетрадке, и не сделает ни одной ошибки. И учительница тоже поставит ей «пять», и она обрадуется, как Оксана Коваленко. Ведь она тоже будет прилежная, она и сейчас так старалась, когда писала «Катя». Ей за это тоже надо поставить «пять»…

— Варвара Ивановна, — сказала Катруся, — можно мне написать «пять»? У меня ни одной ошибки.

Варвара Ивановна посмотрела на Катрусин листочек, разглядела рисунок и крупную подпись: «КАТЯ».

— За рисование — пять, — сказала Варвара Ивановна.— Тут сразу видно, что это домик, а это девочка,— а это цветы. Для твоих лет нарисовано очень хорошо. А за письмо больше четвёрки поставить не могу, потому что одну ошибку ты сделала: буква «Я» у тебя не в ту сторону смотрит. Нужно вот. так, гляди.

И Варвара Ивановна написала большое «Я». Оно было гораздо красивее, чем у Катруси. И потом, у Катруси кружочек и ножка были с правой стороны прямой палочки, а у Варвары Ивановны — с левой.

— Я тоже так могу! — сказала Катруся и написала «Я» так, как у Варвары Ивановны.

— А ну-ка, ещё раз я ещё раз — пускай рука приучится писать правильно, — сказала Варвара Ивановна. — Вот видишь, как хорошо выходит! Напиши теперь снова «КАТЯ», без ошибки.

Катруся принялась старательно выводить буквы. А когда написала своё имя, Варвара Ивановна посмотрела и поставила под ним такую же хорошую закорючку, как в тетрадке Оксаны Коваленко.